class="p1">Извозчик тронул вожжи, и мы снова помчались вперед.

Мне было крайне досадно, что немолодой бригадир остался на дороге, но я пришел еще в большее раздражение, когда увидел на поле колхозный табунок. Десятка два стреноженных лошадей мирно пощипывали травку. Все кони были статные, холеные и поблескивали гладкими боками.

Вскоре вдали показалась деревня.

Мы ехали теперь вдоль леса по грунтовой дороге.

Из леса вышла древняя старуха с огромной вязанкой хвороста. Она шла, согнувшись под тяжестью, по-старушечьи семеня ногами. Я строго приказал колхозному кучеру остановить лошадь, чтобы довезти старуху до деревни. Но тот хмуро ответил:

— Не велено же...

Однако он приостановил лошадь и сказал старухе:

— Бабушка Даша, клади хворост в телегу. Я в крайнем случае довезу его до моей избы.

Старуха добродушно ответила:

— Ничего, сынок, я и сама дотащу.

Снова легкий взмах вожжей, и ровно через три минуты мы остановились возле дома правления артели.

Но за эти три минуты у меня сложилось точное убеждение, почему колхоз отстает. Я понял, что дело тут не в агрономической науке, а в более сложных мотивах.

Так и оказалось впоследствии. Выяснилось, что колхозный агроном вполне ладил с наукой. А вот председатель колхоза в пылу своих хозяйственных забот дошел до крайних мер скупости. Он всех теснил и каждого в чем-нибудь урезывал, полагая, что этим он выведет колхоз на путь процветания.

Правление спорило с ним, протестовало против его жестких мер, но он всех побивал своим правильным лозунгом бережливости.

Вот и получилось, что он берег артельное добро не для людей, а в ущерб людям. И это сказалось на делах колхоза.

Вскоре этого председателя сняли с должности. И через два года дела в колхозе много улучшились.

Однако при новом председателе колхозные кони сильно слиняли и потеряли свой осанистый вид. Там теперь, говорят, даже ребята катаются в школу на лошадях, хотя школа в двух километрах.

Да, не легко угадать, где находится золотая середина.

Комментарии

В седьмой том Собрания сочинений вошли одна из главных книг М. М. Зощенко «Перед восходом солнца», цикл партизанских рассказов «Никогда не забудете», а также поздние рассказы и фельетоны (1950–1958), представляющие драматические опыты «положительной сатиры» и лирического бытописания. Из публиковавшихся, зафиксированных в библиографии Зощенко произведений этого периода в том не включены лишь несколько малозначительных рассказов и фельетонов на международные темы.

Перед восходом солнца

Октябрь, 1943, № 6/7, 8/9 (первые шесть глав).

Звезда, 1972, № 3 (вторая часть). Редакционное заглавие, призванное скрыть связь с осужденной публикацией первой части: Повесть о разуме.

Печ. по: СС 3. Т. 3. С. 447–693.

Работа над книгой «Перед восходом солнца» растянулась почти на десятилетие.

«Предисловие» начинается с признания: «Эту книгу я задумал давно. Сразу после того, как выпустил мою «Возвращенную молодость». Почти десять лет я собирал материалы для этой новой книги и выжидал спокойного года, чтоб в тиши моего кабинета засесть за работу».

В «Прощании с читателем», эпилоге «Голубой книги», точно датированном 3 июня 1935 г., говорится: «А что касается дальнейшей литературной работы, то мы задумали написать еще две забавные книжонки. Одна на этот раз — из области нашей личной жизни в свете медицины и философии».

Осенью Зощенко дал интервью корреспонденту «Литературного Ленинграда» (1935. № 49. 26 октября), опубликованное под заглавием «О моей трилогии». В нем замысел конкретизируется и детализируется.

«На «Голубую книгу» у меня ушло два года беспрерывной, изо дня в день, работы. До этого три года я готовил «Возвращенную молодость». Итак, почти пять лет я жил работой над двумя книгами, почти не отрываясь для других дел. Сейчас я думаю приняться за новую книгу, которая будет последней в моей трилогии, начатой «Возвращенной молодостью» и продолженной «Голубой книгой». Все эти три книги, хоть и не объединены единым сюжетом, связаны внутренней идеей. Последняя книга трилогии задумана значительно более сложной; в ней будет несколько иной подход ко всему материалу, чем в «Возвращенной молодости» и «Голубой книге», а те вопросы, которые я затрагивал в предыдущих двух книгах, получат завершение в специальной главе новой книги. Эта книга будет мало похожа на обычную художественную прозу. Это будет скорей трактат философский и публицистический, нежели беллетристика. Впрочем, я не думаю лишить ее элементов художественного произведения. В книге будут новеллы и, может быть, даже единый сюжет. Во всяком случае, все главы должны быть связаны единой идеей. Возможно, что в будущем году в печати уже появятся отдельные главы новой книги, но закончить ее я думаю только через три года. Она будет довольно обширна (около 20 листов), работа предстоит очень сложная, хотя почти весь материал уже собран» (Цит. по: УГ. С. 70).

Однако 5 сентября 1936 г. на вопрос корреспондента о «Ключах счастья» (долгое время книга имела именно такое заглавие) Зощенко ответил: «Я отнюдь не думаю забросить эту тему. <...> трудность темы заставляет меня отложить ее примерно на год, чтобы лучше обдумать и подготовиться» (Цит. по: УГ. С. 73).

Сохранились записи 1934–1937 гг., которые можно рассматривать как часть собранного материала к этой задуманной книге: в них упоминаются имена (Гоголь, Есенин, Маяковский, Ницше, И. П. Павлов) и затрагиваются проблемы (неврастения, страх смерти, допинг, способы самолечения), которые будут использованы и подробно исследованы в книге (Лицо и маска. С. 117–122).

Начинаются записи кратким диагнозом:

«Заболел. Февраль 1934 (Вероятно, об этой болезни упоминается в эпилоге «Голубой книги»: «Тут было в прошлом году мы прихворнули, но ничего, как говорится — бог миловал». — И. С.).

1931–1935. Должен был умереть» (С. 118).

Среди последних есть дополнительно проясняющие как метафору заглавия, так и «единую идею» книги.

«После захода солнца люди ложатся спать, т. е., несомненно, прекращается та животная энергия.

Смерть — большей частью — под утро, перед рассветом» (С. 122).

«Всякого рода маниакальность: мания преследования, величия (отравленная пища) — все это суть (главным образом) детские, младенческие травмы, прошедшие сквозь всю жизнь и укрепившиеся в силу ложных доказательств» (С. 122).

16 августа 1937 г. с Зощенко встретился К. Чуковский, записавший в дневнике: «Был в Сестрорецке. Встретился с Зощенко. Говорил с ним часа два и убедился, что он — великий человек — но сумасшедший. Его помешательство — самолечение» (Чуковский К. Дневник. 1930–1969. М., 1995. С. 153).

Далее в опубликованном тексте следует редакционная купюра, отчасти разъясняемая мемуарами Чуковского: «Во все это время Зощенко производил впечатление совершенно здорового. Было похоже, что ему действительно удалось это чудо: победа над