Его послушались. Его всегда охотно слушали. Матросы на «Тироххской Деве», солдаты в бою под Альери, зрители в цирке — он ненавидел пьяную от крови толпу, но заигрывал с ней, потому что этого хотел хозяин. Хозяина, того, кто подобрал его, истощенного, в море после бегства из гарнизона Зеленого Мыса, того, кто первым надел на него ошейник и срезал татуировку райана, он убил.

Удерживая руль, Алан позволил ветру и морскому течению нести корабль на юг. Пока что на юг. Но однажды он вернется на север, туда, где живет девушка с глазами цвета меотских сапфиров и высокородный ублюдок, отобравший у них будущее.

— Я найду тебя, Лаура, — поклялся он, правя навстречу шторму. — Найду, где бы Йарра ни прятал тебя. Я вырву тебя из его лап и отомщу за нас обоих.

Восточные окраины Архипелага Светлого Храма,

Монастырь Данкана-Воина

По узкой тропе, ведущей к монастырю, взбирался мужчина. Над островом сгустились сумерки, но путник уверенно шагал вверх. За ним, позванивая подковами по белеющим в темноте камням, покорно тащился серый конек. Уже старый, с гноящимися глазами и редкой челкой, он вез на тощей спине переметные сумки и маленькую смуглую девочку лет пяти. Пружинки волос, выбившихся из ее неумело, но любовно заплетенных косичек, прыгали с каждым лошадиным шагом.

Площадка на вершине холма, где стоял монастырь, была плоской, будто ее срезали ножом, и сплошь заросла цветущим шалфеем. Мужчина подошел к калитке и постучал.

— Устала, малышка? — повернулся он к девочке.

Та улыбнулась и помотала головой.

Лязгнули запоры, в зарешеченном окошке калитки показался привратник. Он недовольно посмотрел на серого доходягу, на потрепанные плащи визитеров и оттопырил губу:

— Мест в гостевом доме нет, можете переночевать на конюшне.

— И да озарит твой путь благодать Светлых, Тан, — хмыкнул пришелец. — Раньше ты был приветливее.

Факел в руках привратника взлетел вверх.

— Сержио? Сержио Ньето?!

— Переночевать пустишь? — улыбнулся другу суфраган.

— Ньето… Ньето, лярв тебе в печень, простите Светлые!.. Ты к Настоятелю?

— Не выражайся при детях, — Ньето ткнул Тана в плечо, приобнял. — Да, я к Настоятелю за назначением.

— Тебя же отлучили? Так и знал, врут!.. Идем, я постелю вам у себя, утром, когда кастелян встанет, разместим по-божески, — засеменил впереди привратник.

— Меня перевели к райанским горам, козам хвосты крутить. Пастухов там хватит и без меня. Я не для того учился, чтобы укладывать умертвий.

Ньето снял малышку с седла, усадил на сгиб руки. Конь, почуявший отдых, заржал, и сам натянул повод.

— Зато в горах спокойно, — кивнул на девочку Тан. — Твоя?

— Моя, — улыбнулся суфраган.

— Я ничего не боюсь! — заявила Кудряшка с фиалковыми глазами и россыпью родинок на левой щеке. — Я Катарина Ньето, и когда вырасту, я стану храмовницей, как папа!

— Ну надо же, — засмеялся Тан, даже остановился. — А что ты будешь делать, если встретишь ведьму, Катарина Ньето? Большую и страшную ведьму, а? — сделал привратник «козу» и подслеповато сощурился, глядя на браслеты с накопителями на тонких руках. — Это что, работа боргов?

Ньето кивнул.

— Снял с одного слишком самоуверенного змеелюда.

— Зачем тебе такие украшения, Катарина Ньето? — подозрительно спросил служитель.

Девочка снисходительно улыбнулась:

— Чтобы я могла сжечь ведьму, когда встречу ее, господин Тан.

Рубиновые накопители сверкнули, и пламя на факеле привратника, загудев, взвилось вверх.