Я провел его в гостиную, и он остановился перед камином, грея руки над огнем, сжимая и разжимай пальцы, так что перстень с опалом казался пятном крови на белой коже. Выбрав в погребе бутылку превосходного марго, я бережно доставил ее в гостиную, прихватив по пути хрустальные бокалы. За это время мой гость отошел от камина и теперь стоял возле полок, держа в руках книгу.

— Какое великолепное издание Элифаса Леви, — горячо произнес он, повернувшись ко мне. — И у вас тут чудесное собрание чернокнижия. Не знал, что вы интересуетесь оккультизмом.

— Не так чтобы очень, — ответил я, откупоривая бутылку. — Назовите мне здравомыслящего человека, который всерьез верил бы в колдунов, шабаш ведьм, предсказателей судьбы и прочую дребедень. Я собираю их просто как интересные, ценные издания, к тому же подчас весьма забавные, несмотря на мрачное содержание.

— Забавные? — сказал он, подходя ко мне, чтобы принять бокал с вином. — Забавные? Что вы хотите этим сказать?

— Согласитесь, разве это не забавная картина — взрослые люди бормочут какие-то дурацкие заклинания и часами ждут по ночам, когда им явится сатана? Должен признаться, лично мне это кажется весьма забавным.

— А мне — нет, — отозвался он и, словно опасаясь, что его реплика прозвучала слишком резко, даже грубо, улыбнулся и поднял бокал. — Ваше здоровье, мистер Леттинг.

Мы пригубили, он подержал вино во рту, смакуя, поднял брови.

— Должен сказать, у вас отличный погреб, — сообщил он. — Ваше марго превосходно.

— Благодарю, — ответил я, польщенный тем, что французский аристократ одобрил мой выбор. — Вы не хотите сесть и рассказать мне, чем я могу быть вам полезен?

Он грациозно опустился в кресло у камина, отпил еще вина и остановил на мне задумчивый взгляд. Когда гость замолкал, еще приметнее становился блеск его огромных черных глаз. Они будто прощупывали вас, читая ваши мысли. От этого взгляда мне, мягко выражаясь, стало не по себе. Но стоило ему улыбнуться, и тотчас взор его казался добродушным, чарующим, чуть озорным.

— Боюсь, мое неожиданное появление в столь поздний час… и в такую погоду… способно придать налет таинственности весьма ординарному, сдается мне, делу, с которым я пришел. Короче, я хотел бы, чтобы вы провели каталогизацию одной личной библиотеки, сравнительно небольшого собрания книг, не больше тысячи двухсот экземпляров, оставленных мне моей тетушкой, умершей в прошлом году. Повторяю, собрание небольшое, и я лишь бегло с ним ознакомился. Однако мне кажется, что там есть довольно редкие, ценные издания, и хотелось бы на всякий случай обеспечить тщательную каталогизацию, до чего у моей бедной тетушки руки так и не дошли. Бедняжка была недалекого ума, готов поклясться, что за всю свою жизнь она не заглянула ни в одну книгу. Ее существование не было овеяно даже самым слабым дуновением культуры. Эти книги достались ей от отца, и, вступив во владение ими, она совсем не уделяла им внимания. Книги стоят вперемешку, и я был бы вам благодарен, если бы вы разобрались в них как эксперт. Мое вторжение вызвано силой обстоятельств, завтра рано утром я выезжаю во Францию, и у меня не было другого случая обратиться к вам. Надеюсь, вы сможете найти время, чтобы выполнить мою просьбу?

— Буду счастлив помочь чем могу, — ответил я; сама мысль о поездке во Францию показалась мне весьма привлекательной. — Однако хотелось бы знать, почему вы остановили свой выбор на мне, ведь в Париже есть немало людей, способных выполнить эту работу не хуже, а то и лучше меня.

— По-моему, вы несправедливы к себе, — возразил мой гость. — Вам должно быть известно, какая у вас высокая репутация. Я ко многим обращался за советом, и все тотчас называли вас. Так я убедился, мой дорогой мистер Леттинг, что лучшего выбора быть не может, если только вы согласитесь.

Признаюсь, я порозовел от удовольствия, поскольку у меня не было никаких причин сомневаться в искренности этого человека. Приятно было услышать, что коллеги столь высокого мнения обо мне.

— И когда вы хотели бы, чтобы я приступил к работе? — спросил я.

Он развел руками, выразительно пожал плечами.

— Это вовсе не срочно. Естественно, хотелось бы, чтобы это не помешало вашим собственным планам. Как насчет того, чтобы вы могли начать, скажем, весной? В это время года долина Луары особенно хороша, и я не вижу причин, почему бы вам не насладиться природой в той же мере, как работой с книгами.

— Весна отлично устраивает меня, — ответил я, наполняя бокалы. — Апрель годится?

— Превосходно, — отозвался он. — Думаю, на каталогизацию у вас уйдет что-нибудь около месяца, но вы можете оставаться там, сколько вам будет угодно. У меня хорошая коллекция вин и хороший повар, так что у вас не будет повода жаловаться на обслуживание.

Я сходил за своей записной книжкой с календарем, и мы сошлись на том, что четырнадцатое апреля устроит нас обоих. Гость поднялся, собираясь уходить.

— Да, еще одна вещь, — сказал он, кутаясь в накидку. — Кому, как не мне, понимать, что мои имя и фамилия затруднительны для запоминания и произношения. А потому, не примите это за бесцеремонность, я предпочел бы, чтобы вы просто называли меня Гидеон, а я вас — Питер, согласны?

— Конечно, — поспешил я ответить не без облегчения, ибо на де Тейдре Вильрэе и впрямь можно было язык сломать.

Он горячо пожал мне руку, еще раз попросил извинить за внезапное вторжение, обещал прислать письмо с подробным описанием — как найти его во Франции, и уверенным шагом скрылся за дверью в густом желтом тумане.

Я же вернулся в свою теплую, уютную гостиную и допил вино, размышляя о странном посетителе. И чем больше я думал о нем, тем удивительнее представлялось мне происшедшее. Почему, например, Гидеон не обратился ко мне сразу, когда увидел меня у Сотсбис? Говорит, что каталогизация тетушкиных книг совсем не к спеху, а сам счел необходимым повидать меня сегодня ночью, словно речь шла о неотложном деле. Он ведь мог просто написать мне? Или он посчитал, что воздействие его личности вернее поможет добиться моего согласия?

Он произвел на меня двойственное впечатление. Как я уже сказал, пока лицо его оставалось бесстрастным, глаза смотрели так испытующе и пристально, что мне делалось не по себе и я даже ощущал некоторую антипатию. Но стоило ему улыбнуться, как и глаза его словно смеялись, и я невольно оказывался во власти очарования его низкого мелодичного голоса. Да, необычный человек… И я решил попытаться побольше узнать о нем до того, как поеду во Францию.