Во всяком случае, Адольф Гитлер не оставил подобные притязания без признания: «англичане — тоже чисто германский народ», — аттестовал он их в одном монологе в ставке. (До войны даже члены СС публично восхищались «чистой нордической кровью» англичан.)[1676]

Более раннее заявление Гитлера в речи, разнесшейся по всему миру на коротких волнах: «Пусть нас и не любят, зато боятся и уважают», — было встречено бурными аплодисментами. Но ведь такая прикладная этика явно была им выведена не из личного опыта жизни в Вене и Мюнхене. Она брала свое начало в гораздо более удаленных местах. Это была «характерная, непреодолимая и надменная отстраненность английских колониальных чиновников, за которую их ненавидели», и о которой напоминает Ханна Арендт1124a. Представление всех англичан о себе как о нации аристократов (выросшее из феодального самосознания времен норманнского завоевания) поднимало их в собственных глазах высоко над другими народами, а идея «расы господ», которую кальвинизация сделала «холодней» и «тверже», наложила отпечаток на отношение «имперской расы» к чужим народам.

В Германии заявление Рёскина о будущем, которое ожидает Англию, восприняли как напоминание о том, что британская раса является первой среди сильных, а, значит, предназначена править всем миром. Такие настроения царили и после окончания первой мировой войны, несмотря на упадок империи. Во времена подъема фашизма «национальное самосознание [британцев] продолжало связываться с расовым превосходством» — и не только в отношении чернокожих Британской империи. «В то время, как [британская] империя умирала, [английский] расизм процветал». «Превосходство, достигаемое без каких-либо усилий, стало неотъемлемой чертой английского характера», отмечал Фрейер. «Все, что относилось… к британскому расовому владычеству… подразумевало… и консервативное почтительное отношение [к вышестоящим]», — напоминал автор книги «Англия навсегда. Мужественность и Империя». Ведь от превосходства англосаксов зависела и «возможность свободы», на практике означавшая свободу подчиняться и приспосабливаться.[1677]

А поскольку Гитлер планировал сделать Россию своей колонией и пытался практиковать колониальную эксплуатацию, британский пример никогда не выходил у него из головы. «Как ни неприятна нам эта мысль… нет никакого сомнения в том, что нацистские лидеры чувствовали прямую связь между Третьим рейхом и британской империей и стремились найти в ее примере законные оправдания для собственной колониальной экспансии», — к такому выводу приходят авторы книги, изданной в 2000 г. в Англии (Cambridge University Press).

Элита нации внутри нации элит четко усвоила рефлексы командования и повиновения. Готовность масс строго соблюдать иерархию внутри британского общества, «примириться с положением эксплуатируемых» удивляла даже англичанина, автора книги «Магия Просперо».[1678]

Доктор Геббельс считал, что эта нация элит есть результат образцовой «селекции для политики» — успешно проведенной благодаря социальным условиям, которые были для нее естественными и не подлежали обсуждению. Вожди в Англии никогда бы не столкнулись с внутренним политическим сопротивлением, весь народ инстинктивно был солидарен с ними. «Сила и величие Англии — путеводные звезды для… политического инстинкта». И в 1930 г. Геббельс хотел видеть Германию такой, как британская нация элит.[1679]

Классовую элиту Англии воспитывали как лидеров, воспитание основывалось «на принципе фюрерства, который гарантированно обеспечивал им здоровое презрение к демократии». Это был класс прирожденных властителей, предназначенных для этого судьбой. Даже в 1940 г. это «в целом признавала остальная часть нации», — писал автор «Barbarians and Philistines» Т. Уорсли во время кризиса 1940 г. Английские паблик-скул стали образцом для гитлеровских «наполас», рассчитанных на селекцию фюреров, образцом для подготовки элиты нации с типичным для них «прославлением спорта, стоящего выше культуры, варварской мужественности, значащей больше, чем… достижения цивилизации».[1680] Для них «самый тяжелый грех… — выделяться» (ибо свобода — привилегия тех, кто подчиняется добровольно). Идеолог нацизма Альфред Розенберг напоминал, что и нация, и государство нуждаются в типах, в разведении типов, так что тут «неуместно даже говорить о личностях». Ханс Тост, английский корреспондент «Vo1kischer Beobachter», отмечал аналогичную ситуацию в паблик-скул: «Они не замечают, что их воспитание… в принципе приучило их думать намного более одинаково, чем… прусских кадетов… Если они — индивидуалисты, то выпускаемые серийно, как наши «Фольксвагены»».[1681]«Травля [непохожих, ] эксцентричных и слабых в сущности была для них отдыхом. Солидарность с коллективом была важнее, чем совесть и… честь. И таким образом они приучились смело лгать и никогда не выдавать никого из членов группы». И все это несмотря на то, что директора паблик-скул были капелланами: непосвященный, мирянин (до 1890-х годов) не мог занять эту должность.[1682]

Появления «божественных фельдфебелей» ожидал уже Томас Карлейль. По его представлениям, они должны были выстроить затылок в затылок самых бедных (и, следовательно, не признанных достойными свободы) и привести их в рабство — в соответствии с чем-то вроде ветхозаветного предопределения — точно так же «ниггерам» суждено было рабство под «благодетельным бичом» в рамках нового (точнее, возобновленного) порядка при чаемом грядущем великом вожде. Карлейль, сам того не зная, принадлежал к фёлькише байрейтскому кружку, «духовной родине» Гитлера, — полагал X. С. Чемберлен.[1683] Пуританские представления о предопределении, претерпев биологизацию, превратились в расизм в Англии, который послужил образцом для Германии. Расовая гордость должна была сделать империализм популярным в низших слоях, оттеснив классовую солидарность, — этого добился (и надолго) Бенджамин Дизраэли, премьер-министр Англии в 1868 г. и в 1874–1880 гг. (Дизраэли ненавидел гуманные порывы и считал учение о равенстве людей пагубным для будущего примата империализма.) В Германии модель Дизраэли (расовая солидарность низших слоев во имя социального империализма) была подхвачена националистами, сторонниками фёлькише убеждений. Так, в 1900 г. поборник интересов среднего класса Фридрих Ланге напоминал «аристократии расы» о «дворянской грамоте… положенной в колыбель всем… кто принадлежит к белой расе. По сравнению с этим… расстояния между классами среди самих белых незначительны. Если бы [только]… вся белая раса… приобрела сознание… превосходства… согласно дворянской грамоте своей крови, над… другими расами!»[1684]