показал, что то, что гневается, отличается от того, что желает, но он не сказал явно, что разумение отличается от обоих, однако теперь это явно сказано и убедительно доказано.

5.7.56. Когда некое желание одолевает кого-то вопреки разуму, как упомянутого Леонтия, гнев оказывается союзником разума и часто они совместно побеждают чрезмерное движение невоздержанной части души, сдерживают и останавливают ее и усмиряют ее порывы; как, например, если бы Леонтий, осыпав себя бранью за невоздержанность, толкавшую его смотреть на трупы, смог бы пройти мимо, не глядя на них. Иногда же, после того как обе части души душат, и бранятся, и противятся, и тянут в разные стороны, верх одерживает вожделение, как в случае, описанном Платоном, когда этот человек все же стал глядеть на трупы, — причем одновременно с этим рассказом Платон показывает множество важных вещей.

5.7.57. А именно, с помощью одного только приведенного примера он доказывает, что то, что гневается, отличается от того, что желает, а то, что разумеет, отличается и от того, и от другого, и то, что гневается, никогда не бывает союзником вожделеющей части.

5.7.58. Ведь никто не порицает самого себя и не гневается на себя из-за того, что предпочитает удаляться от неуместных желаний.

5.7.59. Разве больной, который, испытывая сильный жар и желая холодного питья, но при этом понимая, что питье принесет ему пагубу и крайний вред, сдержал и успокоил свое стремление, станет порицать себя и сердиться на себя за то, что хорошо поступил? Я думаю, не станет.

5.7.60. Но, если разумное начало добровольно следует за вожделеющим, яростное начало присоединяется к нему, ведь оно было дано ему природой, чтобы служить ему и действовать вместе с ним, как бы некая собака при охотнике, против третьего вида души, — и там, где разумное начало сопротивляется, борется и сражается, яростное начало сопутствует ему и сражается на его стороне.

5.7.61. То, что яростное начало постоянно сражается на стороне разумного против вожделеющего, ясно и из следующего рассуждения:

5.7.62. «— Дальше. Когда человек сознает, что он поступает несправедливо, то чем он благороднее, тем менее способен негодовать на того, кто, по его мнению, вправе обречь его на голод, стужу и другие подобные муки: это не возбудит в нем гнева — вот о чем я говорю.

— Верно.

5.7.63. — Ну, а когда он считает, что с ним поступают несправедливо, он вскипает, раздражается и становится союзником того, что ему представляется справедливым, и ради этого он готов переносить голод, стужу и все подобные этим муки, лишь бы победить; он не откажется от своих благородных стремлений — либо добиться своего, либо умереть, разве что его смирят доводы собственного рассудка, который отзовет его наподобие того, как пастух отзывает свою собаку»[403].

5.7.64. В этом рассуждении Платон ведет речь о двух людях: оба терпят от некого правителя или от властей одно и то же, а именно, голодают, испытывают жажду и замерзают, но один сознает, что терпит это справедливо, а другой убежден, что страдает незаслуженно. Затем он говорит, что тот, который думал, что терпит это заслуженно из-за некоего прежде совершенного им беззакония, переносит это кротко и не раздражается на справедливо наказующего, и это, по словам Платона, тем вернее, чем благороднее этот человек.

5.7.65. О таком человеке, который претерпевает наказание, Платон говорит: чем благороднее он от природы, тем более стойко держится в наказании. Другой же человек, который думает, что наказан несправедливо, сердится, негодует и сражается на стороне того, что представляется ему справедливым.

5.7.66. Такие вещи можно ежедневно наблюдать у рабов; ведь те из них, кто попался на воровстве или каком-то другом подобном деянии, не гневаются, будучи бичуемы, мучимы голодом и подвергаемы позорным наказаниям по приказу хозяина; а у тех, которые думают, что несправедливо терпят или претерпели что-то из этого, внутри всегда разгорается гнев, сопряженный со страстным желанием отомстить за несправедливость.

5.7.67. Из этих двух примеров видно, что яростное начало дано нам природой в качестве союзника разумного начала. Гнев явным образом сражается на стороне разума, когда человек считает, что подвергается несправедливости или насилию со стороны чего-либо изнутри или снаружи.

5.7.68. Ведь выносить суждение о том, что нечто совершается несправедливо, свойственно разумному началу, а сопротивляться насилию и несправедливости — началу яростному.

5.7.69. Когда вожделеющее начало души влечет к чему-то чрезмерно и оно насильно увлекает с собой разум, яростное начало сражается против него в союзе с разумным; когда же извне кто-то совершает по отношению к человеку несправедливость, яростное начало стремится отомстить ему.

5.7.70. Когда же разумное начало считает, что никто не совершает по отношению к человеку никакой несправедливости, тогда и гнев не вспыхивает, даже если тело подвергается весьма суровому наказанию, справедливо принуждаемое кем-либо мерзнуть, голодать или жаждать.

5.7.71. Отсюда ясно, что яростное начало по природе следует мнениям разумного начала. Однако бывает, что и оно действует вопреки разуму, если оно устроено дурно.

5.7.72. Немного далее и сам Платон, доказывая это, говорит: «Или как в государстве три рода начал, его составляющих: деловое, защитное, совещательное, так и в душе есть тоже третье начало — яростный дух? По природе своей оно служит защитником разумного начала, если не испорчено дурным воспитанием»[404].

5.7.73. Сейчас не время говорить о том, какова бывает порча яростного начала, ведь о страстях души, как это представляется Платону, и о болезнях, ошибках и обо всем дурном в ней, как оно появляется и поддерживается после того, как появилось, и о красоте ее, здоровье и обо всех добродетелях я решил рассказать в следующей книге, поскольку Хрисипп немало заблуждается и в этих вопросах.

5.7.74. Теперь же я хочу привести еще одно рассуждение Платона, в котором он показывает, что яростное начало отличается от разумного. Вслед за приведенными отрывками в четвертой книге «Государства» написано следующее:

5.7.75. «На примере малых детей можно видеть, что они, чуть родятся, беспрестанно бывают исполнены гнева, между тем многие из них, на мой взгляд, совершенно непричастны способности рассуждать, а большинство становится причастным ей очень поздно.

— Да, клянусь Зевсом, это ты хорошо сказал. Вдобавок и на животных можно наблюдать, что дело обстоит так, как ты говоришь.

5.7.76. Кроме того, об этом свидетельствует и стих Гомера, который мы как-то уже приводили раньше:

“В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу…”[405]

Здесь Гомер ясно выразил, как из двух разных начал одно укоряет другое, то есть начало, разбирающееся в