— Тринити Колледж? Да кто посмеет его закрыть? Я сам провел в Беллфилде год, изучал юриспруденцию. Но брат утонул на «Летающем облаке», деньги закончились и мне, пришлось сначала поработать на верфи, а потом податься в матросы. Вы сказали, что Гарвард закрыли? Не могу в это поверить… в Ирландии мы слышали о Гарварде. Что случилось? Пожар, эпидемия?

Я улыбнулся и покачал головой.

— Закрыли не в прямом смысле, Кормак. Я сказал, его компьютеризировали. Сейчас объясню.

Я прошел в дом, в кабинете выдвинул архивный ящик, достал черный диск, вернулся во внутренний дворик. Протянул диск Кормаку.

— Он здесь.

Кормак покрутил диск в руках, провел пальцем по золотым буквам, посмотрел на меня.

— Наверное, я что-то не понимаю.

— Это хранилище информации. После того, как банки памяти компьютеров вышли на молекулярный уровень, появилась возможность записывать на таком диске десять в шестнадцатой степени байтов информации. Это очень много.

Он покачал головой, по выражению лица чувствовалось, что мои слова для него — китайская грамота.

— Объем памяти человеческого мозга, — уточнила Крикет. — Но теперь на таком диске можно записать гораздо больше.

— Здесь весь Гарвардский университет, — продолжил я. — Все библиотеки, профессора, лекторы, лекции и лабораторные. Теперь все учатся в университете. Все, кто может выложить двадцать пять долларов за университетский диск. Я здесь тоже есть. Все мои лучшие лекции и семинары. Я даже присутствую на ИД по теме «Торговля рабами в начале девятнадцатого столетия». Об этом я написал докторскую диссертацию.

— ИД?

— Интерактивная дискуссия. Ты сидишь перед экраном и задаешь вопросы, а тебе отвечают лучшие специалисты Гарварда.

— Матерь Божья… — вымолвил он, не отрывая глаз от Гарвардского университета, а потом передал мне диск, словно он жег ему пальцы.

— А что ты говорил о верфи? — спросила Крикет, забыв о политических разногласиях.

— Я там работал, неподалеку от Арклоу. На холмах Уиклоу растут великолепные дубовые леса. И суда там строят отличные.

— Корабли из дерева? — спросила Крикет и расхохоталась.

Но Кормак совершенно не разозлился, С улыбкой кивнул.

— Правда? Как в доисторические времена? Папа, можно мне воспользоваться твоим терминалом?

— Конечно. Ты помнишь пароль?

— Разве ты забыл? Я украла его в пятнадцать лет и ввела тебя в приличный расход. Я сейчас.

— Извините за глупый вопрос, — когда Крикет прошла мимо него, он не повернул головы, тогда как американец обязательно проследил бы за ней взглядом, потому что посмотреть было на что. — Если Гарвард закрыт, где вы теперь преподаете?

— Я не преподаю. Осваивать новые профессии — главное требование нашего времени. За жизнь приходится проделывать это несколько раз. Одни профессии уступают место другим. Сейчас я дилер по металлу.

Он огляделся. Смутился, заметив, что я перехватил его взгляд.

— Хороший бизнес. Металл вы держите за домом?

От моего смеха смущения у него только добавилось, но я ничего не мог с собой поделать. Представил себе, как я качу по дороге тачку с металлоломом.

— Я работаю за компьютером. Сам пишу программы. Я связан со всеми импортерами, плавильщиками, раздельщиками. Мой компьютер ежедневно получает от них полный перечень их товарно-материальных запасов. В любой момент времени я знаю, где и сколько какого металла. Производители присылают заказы, я обеспечиваю доставку, выставляю счет, а потом оплачиваю металл, оставляя себе комиссионные. Все автоматизировано до такой степени, что мое участие становится чисто номинальным. И так везде. Жизнь благодаря этому сильно облегчается.

— В Ирландии такого нет и в помине. В Арклоу всего два телефона, и еще один в казармах гвардии. Но, однако, вы не можете строить корабли или обрабатывать землю по телефону.

— Может. Наши фермы полностью автоматизированы, так что число фермеров составляет лишь два процента от трудоспособного населения. А насчет кораблей… я тебе покажу.

Я включил дневной экран, вызвал библиотечное меню, нашел судостроительный фильм. Кормак, разинув рот, смотрел на автоматизированную, без присутствия человека, сборку: громадные металлические платины устанавливались на место и сваривались. Корпус судна рос на глазах.

— Мы строим их иначе, — только и смог сказать он.

Крикет как раз вышла из дома и услышала его последние слова.

— Как хорошо ты знаком со строительством кораблей из дерева? — спросила она.

— Знаю все, что нужно знать. Построил не один.

— Очень на это надеюсь, потому что я только что подрядила тебя на работу. Я работаю в секторе программ вещательной корпорации. Проверила архивы и обнаружила, что у нас нет ничего по строительству деревянных судов вручную. Мы поставим инструменты и дерево, выплатим аванс…

— Крикет… я и представить себе не могу, о чем вы говорите.

Я опередил дочь.

— Тебе предлагают работу, Кормак. Если ты с нуля построишь маленькое судно, они снимут фильм и заплатят тебе много денег. Что ты на это скажешь?

— Я думаю, это безумие… но я построю! И тогда смогу расплатиться с тобой, Бил, за твое гостеприимство, которого у тебя больше, чем у твоего государства. У них действительно нет фондов на прокорм одно-единственного моряка с затонувшего корабля?

— Так уж построена наше экономика. Платят только за полученный товар. А теперь ты сможешь заплатить. Так что проблемы просто нет.

Последнее относилось не к нему, а ко мне и подслушивающим ушам. Я подумал, что об экономике в этот день речь заходила слишком уж часто.

Вещательная компания Крикет времени даром не теряло. На следующий день дирижабль сбросил за домом переносную студию, укомплектованную в соответствии с требованиями Кормака. Автоматические камеры запечатлели, как он взялся за первый брусок и зажал в тиски.

— Баркас будет с неподвижным килем, сдвинутой к носу мачтой, десятифутовый, — объяснил Кормак микрофону, болтающемуся у него над головой.

— Что значит, десятифутовый? — из динамика, закрепленного на потолке, раздался голос режиссера.

— Длиной в десять футов.

— Сколько футов в метре?

На моих часах зажужжал пейджер и я отошел к ближайшему телефону.

Экран остался темным, то есть звонил какой-то чиновник, потому что по закону только федеральные ведомства имели право затемнять экран.

— Этот телефонный аппарат недостаточно защищен от прослушивания. Пройдите в дом, — приказал голос. Я ретировался в свой кабинет, закрыл дверь, активировал экран. На меня глянуло мрачное, суровое лицо, такое же официальное, как и голос.