Черчилль повторяет, что происходящие события никак не предрешают будущего.

Генерал де Голль замечает, что, во всяком случае, он считает своим долгом довести до сведения Франции, что не признает этих комбинаций. Для этой цели Национальный комитет заготовил коммюнике. Он просит английское правительство разрешить использовать Би-Би-Си для его распространения.

Черчилль отвечает, что он прекрасно понимает беспокойство генерала и сам на его месте стремился бы открыто изложить свою позицию, однако с этим следовало бы немного подождать. Во всяком случае, генерал де Голль волен обнародовать свое коммюнике через Би-Би-Си, когда найдет нужным. Сам же Черчилль телеграфирует Рузвельту, что при существующих обстоятельствах нет ничего плохого в том, если генералу де Голлю будет дана возможность изложить свою позицию.

Генерал де Голль говорит, что в передачах по радио допускается жульничество, которому надо положить конец, жульничество, при помощи которого пытаются отождествлять Дарлана со сражающимися французами. Так, американское радио обращения адмирала Дарлана предваряет девизом «Честь и Родина», а Би-Би-Си участвует в этом жульничестве, ретранслируя программу американского радио. Обращаясь к Идену, генерал де Голль заявляет, что не понимает, как английское радио может быть соучастником такой недобросовестности.

Генерал и Черчилль собираются пойти к столу. Иден, который не участвует в завтраке, отводит в сторону генерала и говорит о том, как ему неприятно и как его беспокоит все это дело.

«Оно не чисто, — отвечает генерал де Голль, — и мне жаль, что вы несколько запачканы им».

Волнение и беспокойство приглашенных, особенно дам, во время завтрака многое говорит о чувствах всех присутствующих. Даже г-же Черчилль не удается разрядить атмосферу.

Затем Черчилль уводит генерала де Голля в свой кабинет, где они остаются вдвоем.

Черчилль заявляет, что положение генерала превосходно. Дарлан не имеет будущего. «Вы сама честь, — говорит он генералу. — Вы прямой путь. Вы останетесь единственным. Не сталкивайтесь с американцами. Это бесполезно, и вы ничего не выиграете. Запаситесь терпением, и они придут к вам сами, потому что другой альтернативы нет».

Затем Черчилль высказывает свое возмущение Дарланом. «Не нахожу слов, — говорит он, — чтобы выразить свое отвращение».

Генерал де Голль удивлен тем, что английское правительство идет на поводу у американцев. «Я не понимаю вас, — сказал он Черчиллю. — Вы с первого дня ведете войну. Можно даже сказать, что вы персонально олицетворяете эту войну. Ваши войска победили в Ливии. А вы, вы идете на поводу у Соединенных Штатов, в то время как ни один американский солдат еще ни разу не видел немецкого солдата. Вам должно принадлежать моральное руководство в этой войне. Общественное мнение в Европе будет за вас».

Черчилль отвечает генералу де Голлю, что он уже вступил на этот путь, когда недавно в своей речи в Гилдхолле воздал должное генералу и патриотам, которые легионами следуют за ним во Франции, тогда как — и он дал это понять — Жиро прославился только своими побегами[131].

Генерал де Голль отвечает, что он признателен премьер-министру за это деликатное различие и полагает, что премьер-министр открывает перед ним перспективу нового положения первостепенного значения, которое он должен принять без промедления.

Генерал добавляет, что американцы находятся сейчас в самом разгаре торга с людьми Виши, которые меняют маску в соответствии с обстоятельствами. Да, все, что делается вокруг Виши — все направлено против Англии. Чем дольше Англия будет терпеть игру американцев, тем сильнее риск, что повсюду появятся такие силы, которые в конце концов обернутся против нее самой.

Черчилль просит генерала поддерживать с ним тесный контакт и приходить к нему так часто, как он захочет, даже ежедневно, если де Голль этого пожелает.

Во время беседы премьер-министр был настроен оптимистически и уверял, что английская политика по отношению к Франции основана на поддержании связи с Национальным комитетом. Он выразил убеждение, что Сражающаяся Франция выйдет из нынешней драматической ситуации более сильной и более необходимой, чем когда бы то ни было.

Генерал де Голль и Французский национальный комитет заявляют, что они не принимают никакого участия в переговорах, которые ведутся в Северной Африке с представителями Виши, и не берут на себя никакой ответственности за них. Если эти переговоры приведут к решениям, результатом которых будет закрепление режима Виши в Северной Африке, то эти решения не будут приняты Сражающейся Францией. Союз всех французских заморских территорий в борьбе за освобождение возможен только в условиях, совместимых с волей и достоинством французского народа.

Французский народ предвидел, что несмотря на прибытие союзников, ликвидация Виши в Северной Африке произойдет не без задержек и неожиданных осложнений.

Но в глубине своего заточения французский народ испытывает величайшее изумление, узнав, какие произошли задержки и какой характер приняли осложнения. Народ — пленник своей темницы — хочет знать, что же происходит.

Значительная французская территория занята союзными войсками при восторженном согласии всего населения. Народ спрашивает себя: останутся ли режим и дух Виши нетронутыми или нет, останутся ли на своих местах крупные феодалы Виши или нет, сможет ли эта часть французской империи присоединиться к той другой ее части, которая вновь вступила в войну, считая ее делом чести, или она не сможет это сделать; не будет ли освобождение нации, начинающееся с освобождения империи, обесчещено кучкой людей нечестных, замаскировавшихся применительно к обстоятельствам и готовых совершить новое клятвопреступление. Было бы тяжело для нас и опасно для дела, если бы, поставив эти вопросы, мы не знали, как их решить.

Конечно, Франция хорошо узнала, что в сумятице, порожденной этой мировой войной, даже самые благонамеренные деятели могут совершать ошибки. Но она признала также, что объединение всех ее союзников было искренним и что священный идеал, за который страдает и гибнет столько мужчин и женщин в лагере свободы, отвергли бесчестие и предательство и сама Франция их проклинает.

Конечно, Франция знает, как долго режим угнетения в Алжире, Марокко и Тунисе подавлял проявление свободного общественного мнения. Но она знает также, что, как только пошатнутся колонны храма идола, ничто больше не сможет заглушить во Французской Северной Африке выражения национальной воли, так же как и в других местах.

Конечно, Франция учитывает, с какими трудностями связано военное сотрудничество территорий, составляющих ее империю, территорий, столь различных и так долго изолированных друг от друга. Франция учитывает также, с какими трудностями связаны совместные действия вооруженных сил, которыми она уже располагает, с теми силами, которые предстоит собрать во всех частях света. Франция знает, что для объединения всех ее сил и всех государств, находящихся под ее покровительством, существуют испытанные способы: справедливые законы и договоры, заключенные республикой. Она знает, что ее солдаты, сражающиеся в Тунисе, Ливии, на территории Чад, в Тихом океане, не какие-то безымянные солдаты, а воины Франции.