тут же зажегся свет. Он возник сверху, расширяясь, разгораясь, обозначая сперва темные формы окружающих предметов, потом заползая в углы, выстраивая вещи, давая им цвет и фактуру.

Тело девушки лежало на низком ложе, покрытом светлой блестящей тканью. Голова была повернута набок, губы приоткрыты, желтеет полоска зубов, руки приподняты к груди, словно в попытке защититься, судорожно сжаты темные кулачки. За ложем — длинный серый пульт. Кнопки, индикаторы, экранчики — глаза. Щупальца, руки, лапы, выросшие из серого металла, повисли безжизненно, замерли под странными углами. Две машины — тоже со щупальцами, множество ножек поддерживает их над полом, наверное, это роботы, — застыли неподалеку, перемигиваются огоньками. Свет ярок в громадном зале, там дальше ящики, шкуры животных, банки и сосуды с внутренними органами, образцами растений. Странный музей, лаборатория-жилище миссионера.

А может, и он гость здесь, пришла мысль. Не смог улететь, застрял, коротает век, командуя диким племенем?

Павлыш думал так, а сам склонился над девушкой. Нельзя ли что-нибудь сделать? Вдруг она еще жива?

Девушка была жива.

Формально жива. Раз, другой сократилось умирающее сердце. Пропал, снова возник пульс. Павлыш достал диагноста. Диагност был мал, умещался в ранце, взял его Павлыш на всякий случай, скорее по профессиональной привычке. Диагност зажужжал, впился в грудь девушки тонкой иглой, протянул стрекало ко лбу, заглянул под веко. Был, наверно, доволен, разумная машинка, соскучившаяся по работе. Роботы подъехали поближе, Павлыш сказал им:

— Не мешайте.

Один из роботов отстучал непонятное. Зацокал.

Лингвист молчал — не понял.

Проводки, тончайшие гибкие кабельки протянулись от диагноста к ногам и рукам девушки. Потом защелкал морзянкой огонек на макушке. Работая, диагност готовил шприц. Присоски обхватили горло, под давлением вгоняя под кожу стимулянты. Диагност мог оказать первую помощь, не советуясь с Павлышом. Если помощь нужна срочно. Откинулась крышка, выскочила пластиковая карточка. Павлыш прочел предварительный диагноз: перелом ребер, ссадины, ушибы, повреждения внутренних органов, кровоизлияния. Он не хотел бы оказаться на месте Речки.

Оставил диагноста на месте, пусть сигнализирует, если что случится. Сам открыл карман-аптечку. «Возможен летальный исход», — повторил заключительную фразу доклада диагноста.

Работать было приятно. Павлыш понимал чувства диагноста, не отказывал машине в праве на них — сам соскучился по работе. Предоставлялась возможность — спасти жизнь. Диагност выкинул вторую карточку — результаты анализов. Без них нельзя было продолжать лечение. Состав крови, антитела, температура. Кое-что можно будет сделать и своими силами. Нужна вода. Местная вода.

— Послушай, — обратился Павлыш к роботу, пользуясь лингвистом, настроенным на местный язык. — Сбегай за водой к ручью.

Робот не двинулся с места.

— Не понимаешь, когда с тобой разговаривают?

Робот молчал.

— Придется самому сходить. Только предупреждаю… — Павлыш старался казаться строгим. — Чтобы до девушки не дотрагиваться. Ясно?

Потом диагносту:

— Останешься здесь, лапушка. Чуть что — сигнализируй.

Павлыш настроил внутреннюю связь на диагноста. В ушах неровно застучало сердце Речки, со всхлипом тянулся воздух в легкие.

Павлыш побежал к выходу, за водой.

Роботы стояли неподвижно.

* * *

У входа были шум, свалка. Воины пытались задержать растрепанную женщину. Та рвалась к ступеням, бормотала, вскрикивала невнятно. Несколько других женщин стояли поодаль, не вмешивались, лишь подбадривали нападавшую, ругали воинов.

Щелкнув, включился лингвист.

— Убийцы! Звери, подземные черви! Убийцы! — Лингвист пытался перевести речи всех женщин одновременно, торопился, сбивался, сам себя перебивал:

— Отойди! Узнает Старший, ты не будешь жить! Не кусайся!

Это слова воинов. И снова:

— Убийцы! Где мои дети? Где Жало? Я видела снизу! Мы видели снизу, как вы тащили Речку! За что ее убили? Звери!

Воины не решались пустить в ход копья, опасаясь женщин — может быть, их собственных матерей, теток, сестер. Лишь отталкивали их, огрызаясь, рычали.

Первым Павлыша увидели женщины, стоявшие в стороне.

— Дух! — закричала одна из них.

Женщины отпрянули, спрятали лица от взора духа. Замерли воины. Лишь одна, не слыша ничего, пыталась пробраться к храму.

— Остановитесь, — произнес Павлыш.

Женщина услышала, заметила его. К удивлению Павлыша, она не склонилась, как остальные, — казалось, ее ярость удвоилась.

— Ты убил ее!

Воины скрестили копья, она повисла на них, размахивая когтями.

— Ты ее мать? — спросил Павлыш.

— Убийца!

— Она мать Жало, — ответил воин.

— И Речка — ее дочь, — крикнула из толпы старуха. — Речку привел к ней Немой Ураган.

— Мои дети! Где мои дети?

Женщина укусила одного из воинов в плечо, и тот выпустил копье, прижал ладонь к шерсти.

— Ты жестокий дух! Духи — убийцы! Они убили моих детей!

Женщины говорили: «Да, да», но тихо, прикрывая лица руками.

— Спокойно, — сказал Павлыш. — Я пока никого не убил.

— Вот придет Старший, он узнает о твоих словах, женщина, — пригрозил воин, вцепившись здоровой рукой в ее волосы.

— Где Речка? Где Жало? — кричала женщина. — Они были красивые, смелые, добрые. Лучше всех в деревне! За что ты убил Речку? Я видела, как вы тащили ее, чтобы духи вынули из нее сердце.

Женщины вторили ей, словно хор в греческой трагедии.

— Сколько же нужно повторять! — закричал тогда Павлыш, чтобы перекрыть гам. — Речка жива. Она только больна, ранена.

В ушах — передавал диагност — слабо билось сердце Речки.

— Пусти меня к ней!

— С удовольствием. Только сначала нужна вода. Кувшин с водой. Пусть мне принесут.

— Вода?

— Да, для Речки. Она хочет пить, разве не понятно?

— Сейчас, — сообразила девушка из хора и замелькала черными пятками по тропинке вниз, к ручью.

— Дух просит воды! — в священном восторге подхватили другие женщины.

Еще две или три из них бросились вслед за девушкой.

«Ну вот, вроде намечается прогресс, — подумал Павлыш. — Юноша опять будет недоволен, хотя я, кажется, укрепляю его репутацию среди женщин долины».

— А где Речка? Я хочу ее видеть, — настаивала мать Жало.

— Погоди. Принесут воды, вместе пойдем.

— Ей больно?

— Она выздоровеет, — вежливо заверил женщину Павлыш. — Через полчаса или через час вы сможете взять ее домой.

Воины успокоились, уселись на ступеньки у ног Павлыша.

Мать стояла, сгорбившись, глядела в землю. Ждала. Она непочтительно говорила с духом, она вышла из себя и заслужила кару.

Первые капли дождя взбили пыльные фонтанчики на площадке. Стемнело.

— Будет большой дождь, — произнесла старуха, вроде бы та, что встретилась недавно Павлышу у ручья. Она осталась стоять на краю площадки.

— Старуха знает травы, — сообщил доверительно воин, запрокинув к духу голову, отчего обнажились его клыки.

— Это хорошо, — согласился Павлыш. — Она пойдет со мной в храм.

— Людям нельзя в храм, — ответил воин. — Только когда Великий дух призовет их.

— Я не пойду, — отказалась старуха. — Если Старший отдаст Речку матери, я приду в ее дом. Я знаю травы.

Две