Гаук Отранский, терпеливо выслушивавший сетования гостей, взял наконец нить разговора в свои руки:

— Балдер привез письмо от принца Оттара.

Лаудсвильский аж подпрыгнул на ложе от неожиданности, видимо, кое-какие силы у первого министра еще остались.

— Оттар все-таки нашел его?

— Черный колдун осадил крепость Дейру, наглухо заперев там остатки храмовиков и ярла Хаарского с дружиной. Балдер сказал, что у Ульфа мало шансов выбраться оттуда живым.

— Где находится Балдер сейчас?

— Поскакал в Бург. Видимо, вы разминулись по дороге.

— А Оттар?

— Принц остался с Черным колдуном, чего и следовало ожидать.

Рекин помрачнел. Сигрид это не понравится, и весь ее гнев опять обрушится на голову министра. Но что же делать, коли ее сын навсегда отвык от материнских юбок.

— Надо ехать, — сказал он глухо и вопросительно посмотрел на собеседников. — Кто-то из вас должен меня сопровождать.

Это предложение не вызвало энтузиазма у присутствующих. Конечно, владетель Рекин свое пожил, и ему умирать не страшно, но молодым спешить некуда. К тому же Лаудсвильский умеет выпутываться из подобных ситуаций с наименьшими для себя потерями. Рассказывали, что однажды он даже проделал длинный путь на пару с Черным колдуном из Хянджу в Лэнд. К тому же ни Отранский, ни Мьесенский не могли рассчитывать на снисхождение Беса Ожского.

— Ладно, — сказал Ульвинский, — я поеду. Владетели вздохнули с облегчением — благородному Фрэю к Суранским степям не привыкать, да и Черный колдун не считает его личным врагом.

— Я должен приготовиться к путешествию, — решительно поднялся Ульвинский. — Жду тебя в своем замке, благородный Рекин.

Владетели дружно пожелали благородному Фрэю благополучного возвращения.

— Это пожелание, похоже, не будет лишним, — заметил Рекин, когда дверь за владетелем закрылась.

— Не верю я, что ты договоришься с Черным колдуном! — Мьесенский в раздражении ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Бес не выпустит Ульфа из рук.

— Я тоже так думаю, — спокойно отозвался Лаудсвильский.

Простодушный Эйрик Заадамский даже рот открыл от изумления:

— Тогда зачем такой риск?

— Ты собрался головой Ульфа договориться с этим дьяволом? — догадался ярл Мьесенский, и голос его упал до шепота.

— А может, головы Хаарского ему будет мало? — так же негромко спросил Отранский. — Уж не для этого ли ты нас приглашал с собой, благородный Рекин?

При этих словах хозяина замка Эйрик Заадамский даже отшатнулся от Лаудсвильского, до глубины души пораженный неслыханным коварством нордлэндского интригана.

— Не говори глупостей, Гаук, — с негодованием отверг Рекин предъявленное обвинение, — вы самые преданные вассалы нордлэндской короны в Приграничье, и потерять вас — значит потерять все. Одним из условий договора с Бесом Ожским будет неприкосновенность ваших голов. Что касается Ульфа Хаарского, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти ему жизнь, но я не всесилен.

Отранский был уверен, что Рекин пальцем не пошевелит, чтобы спасти Ульфа, но вслух ничего не сказал. В конце концов, какое ему дело до Хаарского, когда собственная голова не слишком твердо сидит на плечах. Если разгулявшаяся в Суранских степях орда хлынет в Приграничье, то солоно придется всем. Рекин прав: договориться надо во что бы то ни стало.

— Бес Ожский потребует назад свои замки, — вздохнул Эйрик Заадамский.

— Если он надежно прикроет границу, то я готов их ему отдать, — махнул рукой Отранский.

— Сначала он прикроет границу, а потом возьмет за горло нас с вами, — угрюмо бросил Мьесенский. — Пусти козла в огород...

Владетель Заадамский был согласен с благородным Гонгульфом. Да и вообще, как можно доверять меченому?! Не лучше ли уже сейчас собрать дружины, призвать помощь и Вестлэнда и Остлэнда, чтобы встретить врага во всеоружии. Однако ни Отранский, ни Мьесенский не взыграли духом после горячих речей молодого Эйрика. Ни Остлэнд, ни Вестлэнд не пошевелят пальцем, чтобы помочь Нордлэнду и Приграничью, а если пошевелят, то только для того, чтобы ударить в спину. Да что Остлэнд, если даже собственным соседям, с которыми выпита не одна бочка вина, доверять нельзя. Многие приграничные владетели были недовольны Гарольдом и не прочь будут отыграться на его сыне Рагнвальде.

— Кеннете, — поправил владетелей Рекин.

— При чем здесь Кеннет? — удивленно вскинул брови ярл Мьесенский.

— Королем Приграничья будет Кеннет Нордлэндский, — спокойно пояснил Лаудсвильский.

— А какая разница, — возмутился Отранский и осекся. Разница-то как раз была. Если, конечно, ходившие о младшем сыне королевы Сигрид слухи имели под собой хоть какие-то основания. Мьесенский и Отранский переглянулись: Рекин действует, надо полагать, руководствуясь знаниями, а не сплетнями. Эйрик Заадамский так ничего и не понял. Но если благородные владетели считают, что королем Приграничья должен стать Кеннет, то он возражать не будет.

Это долгое путешествие стоило Лаудсвильскому нескольких лет жизни. Счастье еще, что удалось избежать встречи со стаей, иначе оно стало бы еще и последним в его жизни. Сколько раз первый министр уже проделывал этот путь из Лэнда в Храм и обратно, но никогда еще не подвергался такому риску. Все было поставлено на карту, собственная жизнь, судьба короны, судьба Лэнда. Раньше, когда он был молод, его окрыляла надежда. Весь огромный мир был у его ног, теперь мир стремительно сужался до пределов Лэнда, а скоро, глядишь, и фамильный склеп окажется достаточно просторным для беспокойного владетеля Лаудсвильского. Какое жестокое поражение, когда победа была, казалось, уже в руках! У посвященных не хватило ума если не обуздать почтенного Ахая, то хотя бы договориться с ним, а теперь за их просчеты придется расплачиваться благородному Рекину.

— Оттар, — указал рукой вперед Ульвинский.

Если судить по белой голове приближавшегося всадника, то это действительно был непутевый нордлэндский принц. Впрочем, этого мальчика винить не в чем, спрос должен быть с его родителей да с самого Рекина, приложившего руку ко многим событиям, вершившимся в Приграничье двадцать лет назад. Десятка два всадников окружили посланцев и их немногочисленную свиту.

— Рад видеть вас, благородные владетели.

Сигрид, надо отдать ей должное, все-таки сумела за короткое время кое-чему научить сына. Оттар широко улыбался, но Рекин сомневался, что эта улыбка предназначена ему. Меченый принц радовался бескрайней степи, свежему ветру и небу, поражающему взгляд неистовой синевой.

— Капитан встретится с вами!

Оттар огрел коня плетью и исчез столь же стремительно, как и появился.

— Лучше подождать здесь, — благородный Фрэй нерешительно покосился на спутника. Лаудсвильский кивнул — торопиться действительно уже некуда.