Вновь перед командованием группы армий встал вопрос, за ликвидацию какой из двух угроз следовало взяться в первую очередь. В полосе группы Голлидта две танковые дивизии (7 тд и 11 тд) стояли наготове для переброски на западный фланг, на среднее течение Донца. Как бы ни была велика опасность, угрожавшая нам в недалеком будущем, командование группы армий считало все же первоочередной задачей ликвидацию угрозы под Ростовом. Нужно было сделать все, чтобы обеспечить отход через Ростов не только 4 танковой армии, но также, по крайней мере, и всей 1 танковой армии. Иначе никак нельзя было рассчитывать на то, что на западном фланге когда-либо удастся сосредоточить достаточные силы, чтобы предотвратить окружение всего южного крыла Восточного фронта у морского побережья.

Поэтому командование группы армий приняло решение использовать сначала 7 и 11 тд для нанесения контрудара по противнику, наступающему через нижний Маныч на Ростов, чтобы не дать ему отрезать наши войска у Ростова. Однако ввиду недостатка горючего (все поезда со снабжением направлялись в эти дни через Ростов на кубанский плацдарм) и из-за того, что нелетная погода не давала авиации возможности поддерживать эти действия, контрудар не дал положительных результатов в требуемые при данной обстановке сроки. А время не ждало. Так как сопротивление 6 армии подходило к концу, мы должны были ожидать, что через 2-3 недели на нашу голову обрушится большинство сил противника, которые пока еще были скованы под Сталинградом. Еще 22 января я сообщил генералу Цейтцлеру, что ожидаю появления этих сил в районе Старобельска, то есть в широкой бреши между группами армий «Дон» и «Б».

В этот день Гитлер, наконец, принял решение отвести, по крайней мере, часть сил 1 танковой армии не на кубанский плацдарм, а через Ростов, то есть перебросить их на то оперативное направление, которое в будущем должно было стать решающим. Хотя это было и половинчатое решение, его нужно было приветствовать как идущее все же навстречу оперативному замыслу командования группы армий «Дон». Оставалось только возможно скорее осуществить этот отвод, чтобы 4 танковая армия могла быть как можно раньше переброшена на западный фланг группы армий. Для того чтобы 1 танковая армия могла быть достаточно быстро отведена назад через Ростов, нужно было, чтобы и вся группа «А» в целом согласовала с ее отходом темпы своих передвижений. Но, видимо, группа «А» и сейчас еще не могла ускорить эти темпы в необходимой степени. Мне так и не удалось до конца выяснить причину этого. Во всяком случае, командование 1 танковой армии утверждало позже, когда армия уже поступила в мое подчинение, что она с самого начала могла производить отход более быстрыми темпами. Но ее все время задерживали указания сверху. Как командование группы армий «А», так и ОКХ отрицали это. Во всяком случае, командование группы «А» намеревалось так организовать отход своего левого фланга, который 23 января находился еще у Белой Глины в 50 км восточнее Тихорецкой, что он подошел бы к Тихорецкой только 1 февраля!

23 января группе армий «Дон» опять досталось «наследство»! На этот раз нам был передан южный участок фронта группы «Б» между Донцом и Старобельском. Как обычно бывает, в этом наследстве было значительно больше пассивов, чем активов. Эти пассивы состояли в удлинении нашего фронта почти на 100 км, а также в противостоящих нам трех корпусах противника (в том числе один танковый и один (мех.) корпус), наступавших на этом участке. Единственный актив представляла собой находившаяся у Старобельска 19 тд, так как на итальянцев теперь уже рассчитывать не приходилось. Но уже 24 января дивизия вынуждена была оставить Старобельск. Особой заслугой этой храброй дивизии, действиями которой прекрасно руководил ее командир генерал-лейтенант Постель (ныне покойный), явилось то, что ей вообще удалось пробиться на запад. Но она не могла помешать превосходящим силам противника повернуть на юг через Донец.

24 января Гитлер принял решение, чтобы теперь уже вся 1 танковая армия, если это окажется возможным, была отведена через Ростов. Ее южный фланг находился к этому времени еще у Армавира, а это означало, конечно, что 4 танковой армии придется еще некоторое время задержаться южнее Дона, чтобы обеспечить ей возможность отхода через Ростов.

Становилось все более сомнительным, удастся ли после этого все же своевременно перебросить 4 танковую армию на западный фланг группы.

Тем не менее, два обстоятельства нас обрадовали.

Группа армий «А», которая по понятным соображениям очень неохотно соглашалась с тем, что одна из ее армий уходила за Дон, наконец, все же поняла, что и ее судьба будет решаться на Донце, а не на Кубани. Кроме того, становилось все более сомнительным, удастся ли снабжать всем необходимым очень крупные силы на кубанском плацдарме через Керченский пролив. Теперь командование группы «А» также начало выступать за то, чтобы возможно больше сил было отведено через Ростов.

Второе обстоятельство состояло в том, что упомянутый выше контрудар двух танковых дивизий по наступавшему на нижнем Маныче противнику 25 января, наконец, дал желаемый успех. Этим на некоторое время была ликвидирована непосредственная угроза ростовской переправе.

Однако обстановка на южном фланге 4 танковой армии вновь становилась критической. Противник стянул сюда новые силы, взятые, по-видимому, из преследующих группу «А» соединений. Он пытался вклиниться между 4 танковой армией и северным флангом 1 танковой армии, чтобы охватить 4 танковую армию с юга и оттеснить 1 танковую армию от Ростова. Командование группы армий «Дон» в категорической форме потребовало от командования группы «А», чтобы оно выделило одну дивизию для участия в этих боях и всячески ускорило отход 1 танковой армии на Ростов.

27 января группе «Дон», наконец, была подчинена, по крайней мере, половина 1 танковой армии, расположенная к северу, так что мы теперь могли потребовать принятия необходимых мер в приказном порядке.

Одновременно командование группы армий приняло решение перебросить на средний Донец сначала штаб 1 танковой армии, высвобождавшейся из района южнее Дона раньше, чем 4 танковая армия, которая должна была пока еще прикрывать ростовскую переправу через Дон. За штабом армии должны были последовать пропускаемые через Ростов дивизии этой армии, а затем и высвобождавшиеся части 4 танковой армии.

31 января, наконец, появилась надежда на то, что 1 танковой армии удастся отойти через Ростов. Но оставался еще открытым вопрос, удастся ли ей своевременно оказаться на Донце, чтобы помешать прорыву противника через Донец к морскому побережью. К сожалению, на это направление, которое в будущем должно было стать решающим, нельзя было перебросить все соединения 1 танковой армии. Ввиду того, что Гитлер долго колебался и не мог решить, отводить ли армию на Ростов или на Кубань, 50 пд (одна из испытанных дивизий бывшей крымской армии) не смогла уже у Армавира присоединиться к отходившим на Ростов войскам и была передана в состав 17 армии. В последний момент после долгих колебаний Гитлер решил также вновь вернуть на Кубань в состав группы «А» 13 тд, для которой мы до последнего времени держали открытым проход к Ростову. Таким образом, эти две дивизии не могли быть использованы в боях на решающем участке. В то же время около 400000 человек на кубанском плацдарме были в большей или меньшей степени отстранены от активных боевых действий. Они, правда, сковывали крупные силы противника. Противник безуспешно пытался ликвидировать этот плацдарм. Однако до оперативного использования этого плацдарма, на что надеялся Гитлер, дело не дошло. Противник все же мог решать по своему усмотрению, сколько войск держать перед этим плацдармом. Гитлер обосновывал необходимость оставления на этом плацдарме таких крупных сил тем, что нельзя было отдавать противнику военно-морской порт Новороссийск. Но и этот довод был несостоятелен, так как Новороссийск все равно пришлось оставить.