Обезьяна стояла в вызывающей позе; весь ее вид говорил, что она поджидает своего извечного, хорошо ей знакомого врага.

Щеки оранга непомерно раздулись, волосы на голове встали дыбом, глаза под сильно выдающимися надбровными дугами сверкали, как раскаленные угли, а огромная пасть оскалилась двумя рядами острых зубов.

Но что же его так встревожило? Разве могло хоть одно живое существо, обитающее в лесах острова Борнео — будь то двуногое, четвероногое или пресмыкающееся, — соперничать с этим волосатым гигантом, который совмещал в себе качества всех перечисленных животных и был вдвое сильней каждого из них! Сэлу говорил, что такого животного нет. Но враг приближался не со стороны леса… То был самый крупный из когда-либо виденных детьми крокодилов. По форме тела и по тому, как он бросками передвигался между водорослями, оба тотчас же узнали в нем обитателя индийских рек и озер — гавиала.

Когда дети увидели гавиала, он находился уже почти возле обезьяны.

Брат и сестра были уверены, что наземное животное отступит перед своим еще более грозным, чем оно само, противником.

Действительно, обезьяна отскочила от воды; однако, сделав несколько больших прыжков на четвереньках, она остановилась на более возвышенном и сухом месте, поджидая врага.

И тут дети получили возможность убедиться в справедливости слов малайца, говорившего, что ни в лесах, ни в реках Борнео нет такого зверя, которого испугался бы рыжий орангутанг. Даже гавиал — пожалуй, самый страшный из хищников — и тот, как видно, не устрашил огромную обезьяну.

В самом деле, если бы оранг испугался, что мешало ему скрыться в лесу или хотя бы просто отбежать подальше от берега? Гавиал вряд ли стал бы преследовать его. Оранг же, наоборот, вел себя так, словно вызывал врага на бой.

Остановившись неподалеку от гавиала, он продолжал хрипло лаять и фыркать, напоминая этим, как мы уже сказали, разозленного бульдога, которому намордник мешает укусить врага. В то же время обезьяна яростно рыла землю и, выдирая траву, злобно швыряла ее в широко разинутую пасть гавиала. Но чешуйчатое чудовище не обращало на это ни малейшего внимания и все приближалось. Ни устрашающие звуки, ни странные жесты разъяренного оранга не производили на него ровно никакого впечатления. Да, вероятно, и вообще никакая угроза не тронула бы его. Уверенный в своих силах, надежно защищенный крепким чешуйчатым панцирем, гавиал никого не боялся, словно зная, что на всем острове нет существа, которое устояло бы в борьбе с ним. Поэтому он решительно надвигался на дерзкого противника, вторгшегося в его владения, видимо принимая эту скрюченную фигуру за одного из даяков, множество которых уже стали его жертвами.

На сей раз, однако, гавиал жестоко ошибся. Его ввела в заблуждение мнимая нерешительность оранга.

Когда обезьяна остановилась, гавиал тоже задержался и, погрузившись в воду, ожидал, пока отступление возобновится. Пролежав несколько секунд неподвижно и видя, что враг не только не намерен бежать, а, наоборот, принял угрожающую позу, гавиал осторожно выполз из-под прикрытия тростника и, опершись на сильные передние лапы и хвост, сделал сильный скачок в сторону обезьяны и крепко схватил ее поперек туловища мощными челюстями, которые буквально утонули в ее густой рыжей шерсти. Дети были уверены, что сейчас гавиал утащит свою косматую жертву в озеро, и уже радовались своему избавлению; но секунда — и обезьяна разрушила их надежду. Рванувшись из пасти гавиала, она проделала колоссальный прыжок вверх и немного в сторону и в следующее мгновение очутилась верхом на его спине. Потом, не дав несчастному опомниться, она вторым прыжком перескочила ему на шею и, крепко стиснув его лопатки меж своих коротких и крепких ног, принялась душить врага.

И вот между чудовищами завязалась борьба не на жизнь, а на смерть, борьба причудливая и страшная, какую можно увидеть лишь в дебрях Борнео или Суматры. Мало кому из людей случается быть свидетелем такой борьбы. Только охотникам-даякам удается иногда наткнуться на нее, бродя среди болот и джунглей или вдоль пустынных берегов. Гавиал всячески пытался сбросить с себя волосатого наездника, который прочно, как в седле, устроился на нем. Чего только не делал он для этого! Щелкал, как из пистолета, своими огромными челюстями, бил длинным и сильным хвостом о землю, пока она не стала под ним совершенно голой, словно кто-то косой скосил всю траву, извивался и крутился самым невероятным образом… Но все его ухищрения были тщетны: обезьяна восседала на его шее так же прочно, как мексиканец на необъезженном муле. Одной из рук она туго сжимала гавиалу шею, другой же все время размахивала в воздухе, будто искала для нее опору. Дети недоумевали, что бы могли означать эти странные движения. Но вскоре им все стало ясно. Надо сказать, что, разевая пасть, гавиал высоко поднимает верхнюю челюсть. На это-то и рассчитывала обезьяна. Выждав момент, когда челюсть гавиала оказалась торчащей вверх, она ухватилась за нее второй рукой. Неискушенному зрителю показалось бы, что теперь для обезьяны все потеряно и сейчас гавиал перекусит ей руку. Но старая и опытная обезьяна знала, что делает. Она вовсе не собиралась позволить гавиалу сомкнуть пасть. Крепко ухватившись за самое узкое место его верхней челюсти, обезьяна вся напряглась и, еще крепче сдавив ему лопатки, изо всей силы рванула челюсть. Послышался хруст сломанной кости, затем последовала отчаянная борьба, и гавиал вытянулся недвижимым; он не был еще мертв, а лежал на земле, содрогаясь всем туловищем и подергивая хвостом; но слабые судороги становились с каждой секундой слабее и слабее…

Рыжий орангутанг, отделавшись от врага и чувствуя себя победителем, выпустил наконец жертву из своих цепких объятий и, отскочив немного в сторону, уселся на корточки, с диким и торжествующим ревом глядя на поверженного врага.

Быть может, некоторым из наших читателей все это приключение с гавиалом и обезьяной покажется простым вымыслом, плодом авторской фантазии, чем-то вроде охотничьих рассказов. Но подобная мысль может прийти в голову лишь тому, кто плохо разбирается в естествознании; натуралист же, прочтя эту главу, сразу признает все в ней рассказанное правдивой сценкой из жизни тропических животных. И хотя подобные явления не часто совершаются на глазах человека, тем более человека цивилизованного, обитателям глубинных районов Борнео порой случается их наблюдать. Попросите любого охотника этого острова — и он расскажет вам не одну такую историю, добавив, что миас ромби, что означает орангутанг, или рыжая горилла, превосходит по силе всех зверей в джунглях и что лишь двое из животных дерзают нападать на него — это гавиал и большой питон, или удав. С последним из названных животных, огромной змеей, наши герои уже имели случай познакомиться. Охотник расскажет вам также, что орангутанг выходит победителем даже из поединков с этими смелыми и сильными противниками, несмотря на то что каждый из них достигает двадцати — тридцати футов в длину и оба равны ему по силе.