— Все в порядке. Утверждено.

— Я… у меня есть еще одна просьба, — провозгласил Абульурд, немного выбитый из колеи быстротой и легкостью принятия решения. — Я хочу формально отказаться от родового имени Харконненов.

Среди присутствующих послышался ропот. Спящие проснулись.

Абульурд заговорил, повторяя слова, столько раз произнесенные в присутствии Эмми, которую он постарался сейчас представить стоящей рядом с ним.

— Я не могу быть соучастником деяний, совершаемых членами моей семьи, — сказал он, не называя имен. — Недавно у меня родился сын, Фейд-Раута, и я желаю, чтобы он рос незапятнанным, желаю, чтобы он навеки избавился от черной метки имени Харконненов.

Председатель Совета привстал со своего места и посмотрел на Абульурда так, словно видел его впервые.

— Вы полностью отдаете себе отчет в том, что сейчас делаете, сэр?

— Полностью, — ответил Абульурд, удивляясь силе своего голоса. Сердце его переполнялось гордостью от тех слов, которые он только что произнес. — Я вырос на Гьеди Первой младшим сыном барона Дмитрия Харконнена. Мой сводный брат, тоже барон, правит всеми держаниями Харконненов и поступает при этом так, как считает нужным. Я прошу лишь об одном: сохранить за мной Ланкивейль, место, которое я считаю своим настоящим домом.

Абульурд заговорил тише, словно прочувствованные аргументы могли тронуть заскорузлые сердца людей в зале и в президиуме.

— Я не хочу принимать участия в галактической политике или в управлении миром. Я честно служил на Арракисе, но мне не нравился тот мир. Я не умею пользоваться богатством, властью или славой. Пусть эти вещи достанутся тем, кто их жаждет. — Голос Абульурда стал сдавленным. — Я не хочу больше крови на своих руках и на руках моего младшего сына.

Председательствующий торжественно поднялся, расправив складки серой накидки.

— Вы отказываетесь навсегда от всех связей с Домом Харконненов и от всех прав и привилегий, с этим связанных?

Абульурд энергично кивнул, не обращая внимания на ропот, поднявшийся в зале.

— Полностью и без всяких оговорок.

Этим людям будет теперь о чем поговорить, но сплетни и разговоры не волновали Абульурда. Через несколько часов он будет уже на пути к Эмми и сыну. Абульурд не желал ничего, кроме размеренной жизни и личного счастья. Ландсраад обойдется без него.

— С этого момента я хочу принять честное имя моей супруги — Раббан.

Председатель Совета ударил по колокольчику, и под сводами зала разнесся звон, придавший делу последнюю законченность.

— Итак, записано. Совет удовлетворяет ваше требование. Уведомление будет немедленно послано на Гьеди Первую и на имя императора.

Пока Абульурд стоял на месте, не веря своему везению, сержант Ландсраада выкликнул имя следующего представителя. Абульурду показали выход, и он быстро покинул Зал Речей, оставив за спиной Дом Ландсраада. На улице в лицо ему снова ударил радужный свет, а до ушей донеслись мелодичная болтовня пестрых воздушных змеев и плеск фонтанов. Пружинисто шагая по улицам, Абульурд блаженно улыбался.

Другой на его месте дрожал бы после принятия такого решения, но Абульурд Раббан не испытывал ни малейшего страха. Он исполнил все, чего желал, и Эмми будет очень довольна его решением.

Он со всех ног кинулся собирать свои немногочисленные вещи. Потом Абульурд направился в космопорт, чтобы, вернувшись на тихий, уединенный Ланкивейль, начать там новую, лучшую жизнь.

Не существует такой вещи, как закон природы. Есть лишь последовательность законов, выражающих опыт общения человека с природой. Существуют лишь законы человеческой деятельности. Они меняются вместе с изменениями деятельности.

Пардот Кинес. «Начала Арракиса»

Проведя на Салусе Секундус полгода, Лиет Кинес не переставал поражаться дикому тревожному ландшафту, древним развалинам и глубоким экологическим ранам планеты. Как сказал его отец, это зрелище… завораживало.

В это время Доминик Верниус, расположившись в подземном убежище, изучал реестры и потел над похищенными донесениями о деятельности ОСПЧТ. Вместе с Гурни Халлеком они внимательно вчитывались в манифесты Космической Гильдии, чтобы решить, как наилучшим образом саботировать деловую активность и тем самым принести наибольший вред императору. Случайные свидетели и разведчики, доставлявшие сведения о положении на Иксе, исчезли. Однажды Доминик совершенно случайно получил кое-какие данные с родины своих предков, но вскоре и этот источник прекратил свое существование.

Покрасневшие глаза Доминика и морщины, избороздившие его лицо, ясно говорили о том, как мало он спал в эти месяцы.

Что касается Лиета, то за интригами жителей пустыни и межклановым соперничеством он увидел наконец борьбу за обладание песками, приносящими пряность. Внимательно присматривался он к политическим махинациям Великих и Малых Домов, транспортных магнатов и могущественных семей. Империя оказалась намного более обширной, чем он представлял себе раньше.

Осознал он и все величие того, что смог осуществить на Дюне его отец. Сейчас он испытывал все возраставшее уважение к Пардоту Кинесу.

Временами Лиет задумывался, стараясь представить себе, каким образом мог бы он вернуть Салусе былую славу, какой она наслаждалась много веков назад, будучи средоточием блеска и величия империи. Так много надо было понять, такое великое множество вопросов до сих пор оставалось без ответа.

Если расположить здесь пункты управления погодой, поселить упорных колонистов, твердо намеренных вновь насадить прерии и леса, то Салуса Секундус вновь начнет жить и дышать. Но Дом Коррино не желал ничего вкладывать в такое предприятие, даже не задумывался о том, что эти усилия будут по-царски вознаграждены. Напротив, было такое впечатление, что императору надо, чтобы Салуса по-прежнему оставалась безжизненной планетой, какой она была на протяжении последних столетий.

Почему власть так поступает?

Как всякий любопытный иностранец, Лиет проводил большую часть своего свободного времени в блужданиях по планете. Он исходил весь этот искореженный катастрофой ландшафт, избегая заходить лишь в развалины давно разрушенных городов, где заключенные жили теперь в древних правительственных зданиях: увенчанных высокими башнями императорских музеях, громадных замках, великолепных дворцах с проломленными и провалившимися крышами. Все прошедшие века Салуса Секундус была планетой-каторгой, которую никто даже не пытался восстановить. Стены обваливались, в крышах зияли огромные дыры.

Первые недели своего пребывания на Салусе Лиет посвятил изучению подземной базы контрабандистов. Он учил закаленных ветеранов, как скрывать следы своего присутствия, как перестроить какой-нибудь полуразрушенный ангар, чтобы тот казался покинутым обитателями или, в худшем случае, населенным одичавшими беженцами, которые могут привлечь лишь мимолетный взгляд. Когда контрабандисты надежно спрятали от посторонних глаз свои убежища, а Доминик был удовлетворен, молодой фримен начал свои одиночные исследования планеты. Так же когда-то поступал и его отец…