Сильная рука сжала тонкую лодыжку, словно тисками, и широкое острое лезвие, стремительно описав полукруг, вонзилось в верхнюю часть правой стопы. Жанна заорала, упала на спину, завертелась, пытаясь перевернуться, вырваться, отползти, но Инквизитор держал ее крепко. Она была готова к боли, но не к такой — словно разом порвались все нервы, а в голову изнутри ударили раскаленной кувалдой. Во рту стало приторно сладко, подкатили слабость и тошнота, но лишиться чувств ей помешала все та же боль: яростная, огненная, пульсирующая. Инквизитор выдернул нож; ощущение было такое, что оторвалась большая часть ступни. Жанна, зажмурившись, мотала по земле головой, разметая прошлогодние истлевшие листья.

— Не нужно врать, — строго сказал Инквизитор. — Хитрость мной не приветствуется.

Он подался вперед, вцепился в густые рыжие кудри и потянул, заставляя Терцию снова принять сидячее положение. Она открыла глаза и с ужасом уставилась на правую ногу, не узнавая ее: плоть вздулась, побагровела, пальцы раскорячились в судороге, а посередине набухающего кровоподтека истекала густой темной кровью широкая рваная рана.

— Вот как мы поступим, — Инквизитор, держа ее за волосы, развернул к себе лицом и приблизил. — Я буду задавать вопросы. На какие-то из них я знаю ответ, на какие-то нет. Ты станешь мне отвечать, но правдиво. Попробуешь снова солгать — начну отрезать пальцы. Ты поняла меня?

Жанна попыталась кивнуть, но не получилось: стальная хватка стянула волосы на затылке с такой силой, что еще, кажется, самую малость, и они оторвутся вместе с кожей.

— Поняла…я…

— Вот и славно, — Инквизитор отпустил ее волосы и снова схватился за ногу. — Сколько сейчас ведьм в ковене?

Терция пыталась думать: Лолита, Шанель — кто-то из них заговорил, это ясно, может быть, даже обе, хотя знали они очень немного… но число сестер было им точно известно.

— Семь, — просипела она. — Было одиннадцать, пока ты не нарисовался.

Где же Макс? Сколько уже прошло времени? И сколько еще у нее получится протянуть?

Инквизитор кивнул.

— Ответ принят. Назови мне ваши клички и прозвища.

Шанель и Лолита наверняка рассказали ему и об этом. Но черт возьми, она не хотела называть врагу, этому неудачнику, ничтожеству, лысому гаду их священные имена. Может быть, обойдется?..

— Никнивен, Моргана, Геката…

Удар пришелся почти в то же самое место: нож разорвал кожу и плоть рядом с раной и скользнул в нее, пробив ногу насквозь. Инквизитор крутанул рукоятку, проворачивая широкий клинок. Кости плюсны затрещали. Терция завизжала, упала, завыла на высокой, пронзительной ноте; вой раскатился по лесу и вернулся из мрака эхом, таким тоскливым и жутким, как будто его подхватила болотная нежить.

— Назови ваши прозвища!

Жанна стиснула зубы, дыша через нос. Перед глазами полыхали, вращаясь, черные звезды.

— Клички и прозвища!

Она почувствовала, как железные пальцы мучителя стиснули мизинец на правой ноге, вывернули до хруста в суставе, а потом ощутила прикосновение липкого от крови клинка.

— Прима! — выкрикнула она и разрыдалась. — Альтера! Терция! Кера! Лисса! Проксима! Инфанта!

— Ответ принят.

Жанна, всхлипывая, лежала, повернув голову к автомобилю. «Инфинити» стоял рядом, с распахнутой дверью, открытым багажником, освещенным неярким, мягким светом салоном: кожа знакомых сидений, вот тут небольшая вмятина на порожке — неловко припарковалась, под переднее кресло закатилась недопитая бутылка воды — надо же, а она не заметила… Машина была уютной, родной, безопасной, и ничего общего не имела с ночным лесом, болотом, болью, кровью, грязью и этим типом, который убьет ее, точно, убьет…

— Назови место проведения шабашей!

— Вилла… — начала она и в ужасе осеклась.

Проклятие! О Вилле Боргезе Инквизитор ничего не мог знать: Шанель и Лолита, как полагается, попадали туда только с повязками на глазах, а больше никто рассказать ему об этом месте не мог.

— Что за вилла? — быстро спросил Инквизитор.

— Загородный дом, — ответила Жанна. — Загородный дом нашей… Нет!!!

Нож полоснул по мизинцу, вгрызаясь в сустав у самой стопы. Инквизитор вывернул палец сильнее, налег, послышался хруст и скрип железа о кость.

— Дача! — заорала Жанна. — Дача за городом! Черт! Сука!

Последний нажим рассек лоскут кожи и мизинец упал на траву.

— Что за вилла?!

Слово «Боргезе» уже готово было вырваться из ее сведенного криком горла, но вокруг неожиданно посветлело. Два мощных луча рассеяли темноту, послышался рокот мотора. Из-за поворота на просеку выехал автомобиль.

Инквизитор рывком развернулся и сунул руку в раскрытый портфель.

* * *

— Витя, вот этот поворот. Заезжай, только аккуратно, что еще за проселок тут, неизвестно. И дальний свет включи.

— Изольда Тристановна, может быть, остальных подождем?

Изольда поморщилась. За два дня стажер Витя, парень со стальными мускулами и цельнометаллическим мозгом, так и не запомнил, что по имени и отчеству называть ее не надо. В сочетании с именем отца, который в свое время стал жертвой родительской увлеченности рыцарскими романами, а потом сам, повинуясь странному безотчетному импульсу, решил усложнить жизнь единственной дочери, ее собственное имя звучало как издевка в квадрате. Нет, конечно, никто не издевался, даже и легких шуток на тему ее имени не позволял, в последние десять лет так уж точно. В школе, впрочем, тоже не особо доставали: отчасти из-за отца, который, даром что Тристан, служил полковником уголовного розыска и по праздникам часто бывал приглашаем на общешкольные мероприятия для тематических бесед; отчасти потому, что главными насмешниками в любой школе выступают мальчишки, а с ними Изольда дружила, ибо была пацанкой, гоняла в футбол, откликалась на «Изя» и обладала отличным ударом с правой. Пять лет назад, когда она пришла в уголовный розыск ОМВД родного города Кировска, коллеги поначалу немного посмеивались, конечно: девушка в УР это в принципе нонсенс, а еще с таким именем… Но очень быстро перестали смеяться: отчасти, конечно, из-за отца, к тому времени дослужившегося до генерала и благополучно переехавшего в Москву, но в большей степени из-за железной хватки, упорства, ну и из-за отличного удара с правой, конечно. Изей, правда, ее никто в отделе не называл. Зато вот стажера, атлетичного Витю, подсунули именно ей: Изольда попыталась отправить его на оперативный учет или в отдел оперативно-розыскной информации, но парень хотел практики в уголовном розыске, и третий день она терпела обращение по имени-отчеству, почти смирившись и стараясь не раздражаться.

— Некогда остальных ждать, — сказала она. — Поезжай.

Видавший лучшие времена корейский автомобиль съехал с трассы, и, переваливаясь, стал пробираться по просеке, будто по узкому коридору меж черных стен из густых кустов и деревьев. Лучи фар выхватывали судорожные переплетенья голых ветвей, искривленных худосочных стволов и заросли высокой мертвой травы. Витя вцепился в руль и уставился вперед, поджав губы. Боится, что ли?