Меж рядами опорных пунктов постоянно бегали подносчики и черные крестоносцы, поднося связки стрел, копий, щитов, унося раненых, убирая из-под ног сражающихся тела павших. Пригнувшись бегали. Над головами летали гарпуны, камни, запущенные камнеметами из-за последних рядов опорных пунктов стрелы.

К полуночи оставили первый ряд опорных пунктов. Тела врагов завалили рвы, гора трупов выросла до высоты валов укрепления.

Последними, по морской традиции, убегали капитаны опорных пунктов, сильным рывком выдергивающие прикопанные в валах бочки с земляным маслом. Корабли принято топить или сжигать, чтобы врагу не достались. Масло разливалось по укреплению, людоеды бежали по нему, спотыкаясь, вываливаясь в масле. А потом пылая с нечеловеческими криками, когда камнеметы разрядились горящими зарядами в заранее пристрелянные цели – покинутые укрепления. Камни, обернутые пропитанными маслом соломой, веревками и тряпьем, не только били врага, но и поджигали масло, некоторое время огнем своим освещая цели для стрелковых расчетов.

Лазарет работал в суматохе. Множество новых сестер, еще слабо освоивших премудрости спасения жизней, через час истошных криков в темноте, стрел Змей, прилетавших на свет Магических Светильников, стали путаться, в темноте и слезах не видя ничего, еще больше вызывая несуразицу и бестолковщину.

А раненые текли полноводной рекой. Раненые не знали традиции Милосердия – спасать сначала жизнь, а потом – здоровье. Каждому, испытывающему невыносимую боль, казалось, что именно его боль самая сильная, его рана самая страшная. И новонабранные сестры соглашались с ними.

Но были старшие сестры, уже видевшие многое, спасшие много жизней; Матери, что прошли с командиром через Пустоши людоедов. И они были непреклонны. Тех, за кем уже пришла Смерть и терпеливо стояла над головой умирающего, спасали в первую очередь. Старшие сестры и проводили первичную сортировку.

И если бы их слушали, погибших было бы меньше. Все задумано было неглупо: первоочередных – сюда, вторичных – сюда. Но, как всегда в жизни, все сразу же перемешалось, пошло слоями и вперемешку. Взболтанно и встряхнуто. Потрясенные люди метались по лазарету, осложняя работу.

Была еще одна категория раненых – легкие. Это те, которых можно было вернуть в строй, вернуть к защите укреплений быстро и без существенных затрат Силы. Синеглазка занималась как раз ими, с группой сестры боли. Сестры извлекали наконечники стрел, очищали раны, зашивали рассеченную плоть, а Синеглазка заживляла. Получалось быстро, получалось много. А таких ран – большинство.

Тех, кого не отдали Смерти, но в строй их быстро не вернуть, штопали, забинтовывали, грузили на подводы и отправляли в тыл, в ближайший город, где и была развернута Полевая Обитель Милосердия, где остались самые «небоеспособные» сестры Милосердия со всеми сиделками. Они уже и принимали тяжелых, для дальнейшего излечения. После битвы.

Соотношение потерь зримо даже для рядовых бойцов, защищающих валы укреплений, было в пользу Лебедя. Тем более, для опытного Тихого Ежа.

Но на то он и был опыт, что Тихий сразу заметил ослабление интенсивности метания стрел Лебедями – половина запаса стрел уже было потрачена. Стрелки перестали вести беглую стрельбу, берегли стрелы, тщательнее выбирая цели, тщательнее целясь. И это сразу сказалось на напоре людоедов, вызвав усиление натиска врага.

Заметил Тихий и возрастание потерь своих людей. Геометрическую прогрессию потерь. Да, Тихий не знал такого словосочетания, но был знаком с самим этим принципом – он был очень умен, блестяще образован, многоопытен.

Сказывалось на усилении давления врага и вступление в сражение основных сил людоедов. Сказывалась и усталость защитников укреплений – смена сражающихся десятками уже не давала времени людям отдохнуть. Люди не успевали даже напиться воды, как снова приходилось бить и колоть врага.

А потери моряков были безвозвратны. Экипаж как живой организм. От потерь слабел. Новые бойцы пополнения не вызывали того эффекта, что назывался «чувством локтя», «боевым братством».

Надо было отводить силы на третий ряд опор, более основательных, расположенных на возвышении, защищаемых еще целыми экипажами моряков.

По большому счету, первые два ряда были наспех возведенными, внеплановыми. Построенными потому, что Белому удалось задержать Змей дольше, чем ожидалось.

Но прежде чем Тихий велел трубить отход, опередив полководца Лебедя, в бой вошли колонны Неудержимых и Неприкасаемых. Они атаковали не валы опорных укреплений, а шли между ними, стойко терпя обстрелы, удары стрел, гарпунов и камней, прорубавших целые просеки в плотных рядах этих зомби. Терпели стойко, как деревянные, и магические выплески гранат. Гнев Старых Богов при удачном броске валил до половины сотенной колонны.

– Магов давайте! – велел Тихий.

Его магический резерв, маги, отдыхавшие под бревенчатыми перекрытиями, вышли на позиции для чародейства. Каждого мага прикрывал десяток щитоносцев – стрелы Змей еще летали, хотя уже почти случайно, Егеря людоедов были почти выбиты, а Неприкасаемые вообще не стреляли.

Совместный удар пусть и слабой части Корпуса магов, но все же магов, остановил колонны Неприкасаемых. А тяжелая конница дружин знаменосцев Лебедя помогла их добить, растоптав, вышвырнув остатки колонн зомби за ромбы опорных пунктов, прикрыла отход защитников укреплений, вынос раненых. Отошли на основную линию укреплений. Возникла передышка. Войска Лебедя лихорадочно укреплялись, выравнивая строй, отводя побитые сотни, экипажи в тыл. Подносчики бегали, пополняя боезапас.

И Змеи роились, не атакуя, довольно вяло занимая брошенные укрепления, поэтому земляное масло не собрало такого урожая сгоревших заживо, как в первый раз.

– Что они задумали? – метался Тихий Еж перед столом со схемой поля боя. – Что они задумали? Тварей? Нежить? Измененных?

Оказалось – всё, но не разом – нежить и Твари по-прежнему не уживались на одном месте в одно время. Потому первыми бежали измененные Бродяги. С удлиненными руками, заканчивающимися когтями, длинными и изогнутыми, как запоясные ножи островитян.

– Ну, это мы предусмотрели, – вздохнул Тихий.

С валов укреплений засверкали вспышки Света Триединого. Ронг (читай Великий Инквизитор) не только привел на поле битвы всю свою Братию Света, но и привлек сотни клириков с других земель. На каждый десяток клириков было в сопровождение и охрану Престолом Триединого выделено по тройке Паладинов разных Орденов.

Престол Триединого изрядно укрепил свои позиции за последнее время и улучшил мнение о себе в Мире, поддержав императора в его походе на монолит демонов. И не без оснований рассчитывал, что поддержка Церковью императора и наследника в этой войне с мерзостью не только словом и благими пожеланиями, но и делом, прежде всего – Воинами Веры (Дом Лебедя выразил поразительное презрение к предложению по выделению бессрочного займа золотом), изрядно перевесит шаткие весы недоверия народов и властителей в сторону укрепления веры и приходов.