Был построен еще один канатный двор, в Архангельске, на этом предприятии трудилось 400 чел. Обеспечивая развернувшееся после Смуты городское строительство, возникают и расширяются кирпичные заводы — казенные, частные, монастырские. Так, потребности Москвы обеспечивал завод в с. Калитниково недалеко от Спасо-Андроникова монастыря. В разных городах действовали красильные и белильные мастерские. Появляются столь крупные центры народных промыслов, как Палех, Хохлома, Холуй, центр керамического производства в Гжели. На поморском Севере и больших реках (на Волге — во всех городах) функционировали судоверфи. Разрабатывались рудники — свинцовые, оловянные, в Угличе, Ярославле и Устюге добывали селитру, в Вятке серу. На Урале нашли медь.

В процессах промышленной революции, естественно, играла активную роль торгово-деловая верхушка. Если в XVI в. у Строгановых действовали 27 соляных варниц, то в XVII в. — более 200, ежегодная добыча соли составляла 7 млн пудов, обеспечивая половину потребности страны. Их владения в Соли Вычегодской стали важным экономическим и культурным центром, здесь существовали свои училища для подготовки специалистов по солеварению, разрабатывались настоящие технические инструкции. Велась также торговля железом, мехами, развивалось строительство, художественное ремесло. Гостю Светешникову принадлежали большие кожевенные предприятия в Нижнем Новгороде, Емельянову — мастерские по выделке льняных тканей во Пскове. На Руси не чуралась таких занятий и знать. Бояре Романовы, Морозовы, Одоевские создавали в своих вотчинах поташные, винокуренные и другие заводы. Князь Пожарский являлся совладельцем нескольких соляных варниц, ему же принадлежало “сельцо” Холуй с мастерскими иконописцев и художественных росписей.

Подвизались и иностранные авантюристы (это слово еще не было оскорбительным, оно происходит от “аванте” — “вперед”, и обозначало “впереди идущих”, осваивавших колонии, новые рынки и т. д.). В те времена вообще при дворах монархов ошивалось изрядное количество деятелей различного пошиба, соблазняя государей и вельмож возможностями быстрого обогащения и выклянчивая деньги на заумные изобретения, алхимические, кладоискательские, геологические, географические проекты. Однако в Москве сидели люди умные, трезвомыслящие, и такие штучки не проходили. Заманчивых проектов не отвергали, хочешь — пробуй. Но за свой счет. Какую-то сумму могли выделить только в долг. Если дело обернется убытками — их понесет предприниматель, а не казна. И Олеарий описывает случай, как разорился англичанин, бравшийся отыскать под Москвой золотую жилу.

Но начинания, действительно показавшие свою выгоду и пользу, всячески поощрялись и поддерживались. В 1635 г. начал действовать Духанинский стекольный завод, построенный итальянскими специалистами. А в 1637 г. стал выдавать продукцию металлургический завод Марселиса и Виниуса в Туле — орудия, ядра, железные полосы и заготовки. Сразу стало ясно, что дело будет очень доходным, как для владельцев, так и для казны. И та же компания предпринимателей получила разрешение на строительство новых заводов — в Вологодской губернии, на Ваге, Шексне в Костроме. Через несколько лет Россия стала уже поставлять на экспорт… пушки. До 800 стволов в год. В европейские страны. Скажем, в “развитую” Францию, где собственное литейное производство появилось только через полвека…

В середине XVII в. Османская империя уже “болела”. Она еще была могущественной державой, раскинувшейся от Алжира до Персидского залива и от устья Дона до порогов Нила, выставляла огромные армии, в Стамбул стекались колоссальние богатства. Но “голова рыбы” стала гнить. И немалую роль в этом играла специфика жизни турецкой верхушки. Султанский дворец, Топканы Сарай, сам по себе представлял “государство в государстве”. Тут на нескольких смежных дворах сосредоточились монетный двор, арсенал, казна, канцелярия великого визиря, зал для заседаний Дивана (совещательного органа при султане). А главной частью всего этого механизма, естественно, являлся тот узел, где пребывал сам монарх. То есть сераль, султанская резиденция. Который, в свою очередь, был настоящим “городом в городе”. Его пышность и роскошь достигли немыслимого уровня.

Одна только личная прислуга султана насчитывала 5 тыс. чел. Существовали такие должности, как старшина кофеваров, податчики фруктов, маринадов, воды, старший наматыватель тюрбана (с целым штатом помощников), зажигатель трубок, открыватели дверей. И все они оказывались весьма важными персонами, чуть ли не на уровне министров, и жили соответствующе. А были еще и слуги главных слуг, всякие шуты, карлики, глухонемые для секретных поручений. И многочисленный персонал гарема. В мусульманских странах жены правителей часто играли важную роль в политике — скажем, в империи Моголов. Но не в Турции. После того, как супруга Сулеймана Великолепного украинка Роксалана активно вмешивалась в государственные дела и пыталась фактически руководить империей, придворное окружение предприняло меры и подрегулировало законы. Султаны вообще перестали жениться.

Все обитательницы гарема считались только наложницами. И весь быт был строго ритуализирован. Скажем, при купании султана его раздевали совсем юные девочки, мыли опытные пожилые женщины, а умащать и одевать являлась бригада девиц лет по 13–14. Точно так же сопровождались сложными церемониалами отход владыки ко сну или привод в его опочивальню кого-то из женщин. Рабыни с Балкан, Кавказа, из России, Польши, арабских стран попадали в гарем в возрасте 10–11 лет после тщательного отбора. Их долго обучали правилам этикета, музыке, танцам, искусству секса. Но только после того, как девушка обратит на себя внимание монарха, и он бросит к ее ногам платок, она приобретала первый гаремный чин “гезде” — замеченная. Таких было множество, и далеко не каждая превращалась потом в “икбал”, побывавшую на ложе. “Икбал” уже получали собственные покои, прислугу, драгоценности. Хотя и без гарантии, что султан с ними переспит второй или третий раз. А это было важно, поскольку следующую ступень занимали наложницы, родившие ребенка.

Правительницей гарема считалась мать султана. Второе место занимала мать наследника престола, ниже шли матери других сыновей. А непосредственное регулирование деятельностью этого многолюдного “предприятия” осуществляли евнухи. Высшими должностями среди них были “кызылар агаси” — господин красавиц, и “ага дома блаженства”, всего же их насчитывалось 200. По мусульманским законам калечить рабов запрещалось. Однако поставляли их эфиопы и евреи. В приграничных местах, под Асуаном и в Причерноморье, существовали специальные “мастерские”, где и производились соответствующие операции. Мальчиков кастрировали, девочкам удаляли молочные железы — если кому-то потребуется служанка или наложница, не способная забеременеть.

Еще одно новшество ввел Ахмед I. Взойдя в 1603 г. на престол, он отменил прежнюю жестокую традицию и не стал убивать всех своих братьев. Вместо этого их начали сажать в “клетку”. Охраняемый комплекс, где создавались все удобства, но от любых связей с внешним миром они изолировались. К ним допускали лишь евнухов и наложниц, не способных к деторождению по возрасту либо в результате упомянутой операции. Если же какая-то из них случайно забеременевала, ее умерщвляли, дабы дополнительно не усложнять вопрос престолонаследства. Теоретически новшество выглядело “гуманным”, гарантировало преемственность власти — после смерти бездетного государя можно было извлечь из “клетки” следующего по очереди претендента. Но реально в подобных условиях заточения принцы попросту деградировали. И каждый следующий султан был слабее и беспомощнее предыдущих, попадая под все более сильное влияние “гаремных партий”.