Способ вмешательства Лоуренса в это дело являлся весьма для него характерным. Осторожно дав понять Фейсалу, что его переговоры с турками ему известны, Лоуренс притворился, что он расценивает их как ловкий дипломатический шаг, предназначенный усыпить бдительность турок, и предложил Фейсалу вести их дальше. Последний последовал его совету, и торговля с турками некоторое время продолжалась, так как Лоуренс правильно учел, что Фейсал, как только его союзникам станет известно о переговорах, будет вынужден превратить свою политику в отвлечение противника.

Другим примером искусства Лоуренса в обращении с арабами являлся его метод руководства их природным инстинктом, чтобы извлечь из него всю выгоду и в то же время предупредить опасное сумасбродство. Целью Лоуренса было нанести удар так, чтобы не получить удара самому, и ударить в то место, где будет больнее. Предоставленные самим себе, арабы, как он однажды сказал мне, «срубили бы все дерево, вместо того чтобы перерубить его корни». Поэтому, стимулируя активность арабов по свойственным им направлениям, он нашел способы избегать малообещающих начинаний. Иногда он достигал этого посещением Фейсала, которому говорил: «Мы не будем платить за подобное представление». В других случаях он расстраивал планы более тонко, вызывая среди вождей, которые собирались принять участие в их осуществлении, временные разногласия.

Выработанные Лоуренсом методы объединения арабов для выполнения определенной цели были тесно связаны с его тщательно продуманными стратегическими методами; сосредоточенность мысли порождала сосредоточение сил если не с внешней стороны, то во всяком случае в действительности.

30 июля Бакстон прибыл в Акаба с двумя эскадронами на верблюдах, численностью в 300 человек, после семидневного перехода из Кабри, находившегося на Суэцком канале. Фейсал частным порядком был уведомлен об их предстоящем прибытии, в связи с чем Лоуренс выехал им навстречу в Акаба. Чтобы уменьшить возможность возникновения трений, Лоуренс, из предосторожности, обратился к присутствовавшим с речью, которую многие запомнили. Стэрлинг приводит полное описание того, что происходило, по рассказу одного из очевидцев.

«После ужина Лоуренс собрал людей вокруг костра и обратился к ним с самой откровенной речью, какую я когда-либо слышал. Он объяснил им общую обстановку и сказал, что он собирается взять их с собой для перехода через такую часть Аравии, где никогда еще не ступала нога белого человека и арабские племена не были настроены слишком благожелательно. Поэтому не приходилось беспокоиться насчет турок, а наоборот, требовалось обратить все внимание на наших союзников-бедуинов: они были недоверчивы и, по всей вероятности, будут думать, что мы пришли забрать их пастбища. Поэтому основное, что требовалось, — это избегать какого бы то ни было повода к трениям. Если кто-либо из англичан окажется обиженным или оскорбленным, он просил их «подставить другую щеку», потому что англичане лучше воспитаны, менее предубеждены, а также потому, что их было так мало. Люди были в восторге и пошли спать, думая, что они попали в величайшую кашу военной истории. И это, пожалуй, соответствовало действительности».

2 августа они выступили. Чтобы избежать затруднений, Лоуренс сам провел их через первый (критический) этап, которым являлась область Ховэйтат. Если бы им встретился кто-либо из представителей неблагожелательно настроенных племен, то присутствие Лоуренса помогло бы успокоить последних и предотвратить передачу какого-либо предостережения туркам. То, что Лоуренс отправился вместе с ними, было весьма удачным, так как, когда отряд добрался к долине Рамма, то оказалось, что арабы племени ховэйтат, имевшие там лагерь, были настроены весьма злобно в отношении английского вторжения. Хотя усилия Лоуренса и шерифа смягчили неприятные взаимоотношения с вождями, все же некоторые представители племени в темноте производили иногда одиночные выстрелы по отряду.

Однако когда наступило утро, для дипломатии оказалось больше шансов на успех, а к полудню Лоуренс чувствовал, что он смело может ехать обратно, в то время как Стэрлинг, приобретший удивительно быстро влияние на арабов, остался вместе с Бакстоном.

Находясь среди массы английских солдат, отличавшихся своей простотой и добродушием, Лоуренс испытывал странное ощущение: это была тоска по родине. Лоуренс почувствовал себя отверженным. Это заставило его еще глубже осознать роль, которую он играл в интересах Англии, используя для этого арабов.

Возвратясь обратно, он узнал, что его ждет самолет, чтобы доставить в Джефир для встречи с тем самым Нури Шааланом, который год назад обвинял Лоуренса, что Англия давала арабам одни обещания, а французам — другие.

Однако беседа с Нури Шааланом и его шейхами оказалась вовсе не такой неприятной, как ожидал Лоуренс. Подавляя в себе по временам угрызения совести, Лоуренс вместе с Фейсалом дипломатично апеллировал к идее арабской национальности, подчеркивая мистическое очарование жертвы за свободу, пока арабы под действием этого двойного красноречия не оказались охваченными порывом к восстанию, а Нури Шаалан со своим племенем не перешел на сторону англичан. Это был один из тех моментов триумфа, которые в дальнейшем, когда Лоуренс вспоминал о них, вызывали в нем мучительные переживания. Из Джефира Лоуренс полетел обратно в Гувейра, а затем поехал в Акаба.

После предварительной разведки на автомобиле, которая убедила Бакстона в том, что все спокойно, рано утром 8 августа отряд тремя колоннами с разных сторон подошел к станции Мудаввара. Этот день оказался «черным днем» для турецкого гарнизона Мудаввары. Идея британского плана заключалась в том, чтобы окольными подступами пробраться между станцией и оборонительными позициями турок, имея в виду атаковать с тыла и станцию, и позиции. До полуночи к исходной точке были проложены белые ленты, но так как никто не знал хорошо местности, ознакомившись с ней только по снимкам с самолета, то вести части к исходной позиции было чрезвычайно трудно. Время шло, и когда подготовка к штурму была, наконец, закончена, уже начинали проявляться слабые проблески утренней зари. Еще одна десятиминутная задержка — и результат мог бы оказаться плачевным. К счастью, бомбометчики уже пробрались вперед и захватили врасплох два редута и станцию. Но северный редут в течение часа оказывал упорное сопротивление, пока не был принужден к сдаче орудиями автобронемашин. Было захвачено в плен 150 турок, потери же англичан составляли 7 убитых и 10 раненых. Разрушив станцию с водокачкой и паровыми насосами, а также колодцы, отряд Бакстона вечером направился обратно.

12 августа их приветствовали Лоуренс и Джойс, которые пошли с ними дальше, преследуя двойную цель — произвести разведку дороги для бронемашин к предстоящему наступлению на Деръа и подготовить путь для Бакстона. Они в сопровождении охранявшей их автобронемашины выехали на автомобиле. Бедуины впервые увидели в этих северных частях пустыни это странное механическое животное, которое, конечно, их чрезвычайно поразило. Однако наряду с этим оно заставило их проявить и более дружеские чувства по сравнению с теми, которые они выказывали безоружным путешественникам. Это первое путешествие «Роллс-Ройсов», освещавших пустынную дорогу снопами света, было в некотором роде триумфальным проездом. Они быстро достигли Азрака и вернулись обратно еще быстрее, по временам несясь со скоростью 70 км в час; уже к вечеру следующего дня они завидели лагерные огни Бакстона,