Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закончив свой романтический полет фантазии, Мэйуид объяснил Бичену кратчайший путь в Баблок.
— А теперь я посмотрю, как вы уходите,— сказал Бичен, чувствуя себя намного лучше после беседы с друзьями. Он остался стоять, а остальные не очень-то охотно, несмотря на слова Мэйуида, с ворчанием стали спускаться по склону.
— Не нравится мне, что мы покидаем его, — не мог не сказать бедный Букрам. — Он спас мне жизнь.
— Добросердечный и заблуждающийся крот, — обратился к нему Мэйуид, — вполне возможно, что спас, но, если бы ты удержал его здесь, он сделал бы твою жизнь невыносимой.
Они оглянулись, чтобы помахать на прощание, но там, где стоял Бичен, уже никого не было. Он ушел.
❦
Вторая ночь после прохода последователей через Хэнвуд была еще более ясной, чем первая, а воздух становился все холоднее. Казалось, тепло покинуло южные края и затерялось среди мерцающих звезд.
На рассвете листья потрескивали от мороза, а каждая травинка на опушке Хэнвуда сгибалась под тяжестью белого инея.
Мистл окинула взглядом холодный, бледный пейзаж. Ее задние лапы еще хранили тепло земли, в которой она провела ночь, но розовый нос пощипывало от мороза. Несмотря ни на что, Мистл не чувствовала себя одинокой и подавленной, и ее затопила волна каких-то незнакомых чувств.
Сильнее всего было новое ощущение облегчения, смешанного с виной. Облегчение оттого, что она теперь одна, свободная; вина — оттого что не скучает по Каддесдону и не беспокоится о нем.
С тех самых пор, как она поймала взгляд Крота Камня и оправилась от паники из-за того, что потеряла Каддесдона, ощущение свободы все возрастало. После того как ушел гвардеец и она осмелилась снова пуститься в путь, она решила идти на запад — ведь именно туда направился Крот Камня, а возможно, и Каддесдон. Правда, чем больше она об этом думала, тем больше понимала, что он-то как раз стремится на восток, где, как ему сказали, находится Каддесдон.
Ну что ж, пусть будет как будет. Камню решать... Вот с этой утешительной мыслью усталая Мистл вырыла себе нору и проспала первую ночь. На следующее утро она проснулась от шума и поняла, что рядом какие-то кроты. Она услышала, как они суетятся, и увидела невдалеке двух больших кротов, походивших на гвардейцев. Мистл отсиживалась в своей норе полдня.
В полдень вдруг похолодало, и ветки деревьев казались наклеенными на бледно-голубое зимнее небо. Все стихло, и она чувствовала, и даже знала, что гвардейцы ушли и можно трогаться в путь.
Вынужденное бездействие прояснило ее ум и успокоило, и она медленно двинулась на запад, наслаждаясь темно-фиолетовыми предвечерними тенями и потрескиванием листьев под лапой.
Наверху суетились и хлопали крыльями грачи, но не улетали с веток. Мистл дошла до опушки леса. Услышав впереди вой одинокой ревущей совы, она решила сделать еще одну остановку и провести эту ночь на самой опушке леса. На следующее утро она попытает счастья на вересковой пустоши.
Мистл помолилась Камню за Каддесдона, за себя, а затем за крота, которого видела, — неважно, действительно ли это Крот Камня. Она все больше привыкала к его образу в своем воображении и думала о нем как о простом кроте с глазами, пронзившими ее. Вероятность того, что она может увидеть его, заговорить с ним, волновала Мистл, и она прочитала молитвы, чтобы успокоиться. Неожиданно молитвы сменились веселыми, какими-то глупыми мыслями... Это были летние мысли, а между тем вокруг стояла зимняя ночь. Мистл смотрела на звезды, прислушивалась к звукам леса, а потом опустилась пониже, в более теплое место, и, свернувшись в своей временной норе, крепко уснула.
Проснувшись на следующее утро, Мистл почувствовала себя свежей и бодрой. Свет на вересковой пустоши перед ней усиливался: позади всходило солнце и его лучи пробивались сквозь голые деревья. Она увидела, как взъерошенный чибис сел на пустошь, потом снова взлетел, и услышала, как спорят грачи. Мистл почистилась, поела — она выжидала.
Потом, почувствовав, что настало время, она отправилась в путь, оставив лес позади, словно сбросила с себя старый мех и свое прошлое.
— Сейчас ноябрь, холодно, и все-таки я чувствую себя так,. словно весна! — с удивлением сказала она себе. Подумав о Виолете, она улыбнулась. Виолете все это так понравилось бы!
Итак, Мистл отправилась на запад, и вдруг подъем совершенно неожиданно закончился, и она увидела внизу туманную долину реки Темзы. Она не видела воду, так как ее заслоняли ряды обнаженных деревьев. Однако на северо-западе, где деревья на берегу уступали место пастбищам и лугам, она заметила темную линию.
Она знала, что где-то там должен быть Данктонский Лес — место, куда Виолета наказала ей идти.
Мистл повернула на север; пустоши переходили в поля, а изгороди преграждали ей путь. Она понимала, что если свернет на северо-восток и поднимется слишком высоко, то может попасть в Кумнор. Однако Мистл чувствовала, что, хотя разумнее всего спуститься к реке, она идет правильно.
Она не была сейчас разумной. Она чувствовала себя свободной, слева и справа от нее простирался кротовий мир, вытесняя Кумнор и грайков. К ее лапам вернулась сила, и она пошла быстрее — ее подбадривал свет холодного зимнего солнца, встававшего за спиной. Его лучи были слишком слабыми, чтобы прогреть землю, и изморозь не таяла.
Мистл всегда хотела впервые увидеть Данктонский Лес в такой вот чудесный день, и сейчас она начинала думать, что ее желание сбудется. Ей казалось, она — единое целое с землей, по которой ступала, с воздухом, который вдыхала, и со всем кротовьим миром вокруг нее.
Мистл дважды останавливалась и пряталась, когда небо заслоняли темные тени, — возможно, грач, а быть может, цапля. Но вскоре они исчезли, и она продолжала путь.
Немного позже она снова остановилась, чтобы передохнуть и поесть. Было
