— Значит, он направляется сюда, — прорычал он. — Прекрасно. Именно это мне было нужно!

— Было? — с улыбкой повторила Сандра. — Ты говоришь об этом в прошедшем времени, Янош? А сейчас все уже по-другому?

Он злобно взглянул на нее и, схватив за плечо, силой усадил рядом с Лейрдом. Потом обернулся лицом к северо-западу и заговорил нараспев, протянув во тьму руки:

— Я прошу туманы спуститься в долины. Я взываю к легким земли, чтобы они дышали, воскуривая вверх испарения и дым, дабы запутать его путь, я зову всех своих друзей, чтобы они отыскали его и сообщили мне о всех его деяниях. Я обращаюсь к самим скалам, чтобы они неприступной преградой встали на его пути.

— И все это сможет его остановить? — Сандра изо всех сил старалась не говорить свойственным вампирам презрительно-насмешливым тоном.

Янош обернул к ней горящие красным светом глаза, и Сандра увидела, что нос его стал плоским и сморщенным, как у летучей мыши, а череп и огромные челюсти по-волчьи удлинились.

— Не знаю, — после минутного молчания ответил он вибрирующим от нервного перенапряжения голосом. — Но если нет, то я знаю, что мне следует делать, чтобы его остановить.

* * *

Вместе с тремя вампирами-рабами, которые должны были заботиться о замке и землях вокруг него в отсутствии Яноша, он спустился в самые недра земли, в колыбель кошмара, — в помещение, которое, однако, отнюдь не выглядело заброшенным. Здесь Янош использовал свои способности некроманта и возродил из пепла женщину фракийку, после чего приковал ее обнаженной к стене. Затем Янош таким же образом воскресил ее мужа — огромных размеров полководца тех времен, которого древние фракийцы воспринимали, видимо, не иначе как Голиафа, ибо даже по современным понятиям его можно было назвать гигантом. Обоих он и раньше с различными целями заставлял восставать из праха. Однако сейчас он нуждался в них по совершенно особым причинам. Еще лет пятьсот тому назад он перестал грабить могилы, и примерно тогда же его страсть к пыткам и некрофилии стала постепенно затухать.

Пока фракийский воин, пошатываясь и крича от боли, оглядывался вокруг, пытаясь понять, где находится, а вокруг него все еще витал красноватый туман воскрешения, Янош сковал и его, а потом подтащил к женщине. При виде ее фракиец мгновенно успокоился и застыл, а навернувшиеся на глаза слезы тихо скатились по обтянутым кожей и заросшим щетиной щекам с похожими на оспины отметинами.

— Бодрок, — Янош заговорил с ним на языке, близком к родному языку фракийца, — я вижу, ты узнал свою жену. Посмотри, как бережно я обращаюсь с ее прахом. Каждый раз она появляется все так же безупречно одетой плотью, как и при жизни. Не то что ты — весь в шрамах, ожогах и отметинах, оставленных утраченными частицами твоего праха. Быть может, в следующий раз, когда я буду отправлять тебя обратно в урну, я более тщательно соберу его. Но ведь ты знаешь, конечно, что от нее мне гораздо больше пользы, чем от тебя. Ибо ты ничего не мог мне дать, кроме золота, в то время как она...

— Ах ты пес! — хриплым и напоминающим стук камней друг о друга голосом перебил его фракиец, устремляясь вперед и, несмотря на цепи, пытаясь дотянуться до своего мучителя.

Янош расхохотался, наблюдая, как рабы с трудом удерживают Бодрока, не давая ему освободиться от оков. Став вдруг снова серьезным, он вытянул вперед руку с зажатым в ней стеклянным сосудом так, чтобы Бодрок мог хорошенько рассмотреть его.

— А теперь успокойся и слушай меня, — сурово обратился Янош к фракийцу. — Как видишь, твоя любимая жена, по-прежнему, само совершенство. Но как долго она будет оставаться такой, полностью зависит от тебя. Она не меняется уже в течение двух тысяч лет, и так будет, пока мне это будет угодно и ни на один миг дольше...

Пока он говорил, его создания покрепче привязали цепи к торчавшим из стены скобам и отошли от пленника.

— Смотри! — сказал Янош. Взяв в руки стеклянный стержень, он окунул его в жидкость, налитую в сосуд, а потом резко взмахнул им, стряхивая капли на грудь фракийца.

Бодрок взглянул вниз, и челюсть у него отвалилась, а глаза едва не вылезли из орбит, когда он увидел, как задымились на груди волосы, на которые попали капельки кислоты. С громким криком он резко дернулся в своих цепях, будто пытаясь стряхнуть их, а потом упал на колени, корчась от мучительной боли. Кислота разъедала его плоть, которая таяла и тонкими, красновато-желтыми струйками стекала по бедрам вниз.

Жена полководца, шестая и последняя при его жизни, умоляла Яноша прекратить эту пытку и освободить Бодрока, а потом заплакала и безвольно поникла в своих оковах. Муж ее, в конце концов, нашел в себе силы подняться на ноги и красными от муки и ненависти глазами уставился на Яноша.

— Я знаю, что она мертва, — сказал он, — также, как мертв и я сам. Знаю и то, что ты отвратительный вурдалак и некромант. Но, оказывается, и после смерти мы можем испытывать стыд, мучения и боль. Но ради того, чтобы избавить ее от всего этого, я согласен выслушать тебя. Говори, что тебе нужно, и я, если только это будет в моих силах, отвечу на все твои вопросы. Если я должен буду сделать что-то, я сделаю все, что смогу.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул головой Янош. — У меня есть шестеро твоих людей. Их прах покоится в урнах. Сейчас я высыплю его и воскрешу их, а после этого они станут моей личной охраной. Тебя же я назначаю их капитаном.

— Снова ты будешь мучить людскую плоть, — недовольно проворчал Бодрок.

— Что ты сказал? — Янош сделал вид, что обиделся. — Да ты должен быть мне благодарен! Ведь это твои соратники, бок о бок с которыми ты в свое время участвовал в битвах! И, вполне возможно, вам вновь предстоит драться. Ибо я не уверен в том, что мой враг придет ко мне один. Знаешь, ведь я даже сохранил твой щит и оружие, которыми ты пользовался много веков тому назад и которые были погребены вместе с тобой. Так что, как видишь, ты вновь станешь настоящим воином. А потому, повторяю, ты должен быть мне благодарен. А теперь я начну поднимать этих людей из праха, а ты должен будешь следить за ними. Я надеюсь на тебя, Бодрок! Твоя жена останется здесь. И учти: стоит только хоть одному предателю-фракийцу поднять на меня руку — и она расплатится за это.

— Янош, — не отводя взгляда, обратился к нему Бодрок, — я сделаю все, о чем ты меня просишь. Но помимо того, что при жизни я был солдатом, я всегда оставался честным и порядочным человеком. И именно честь подсказывает мне, что я должен дать тебе один совет: тщательно следи за тем, чтобы сохранить это преимущество. О, мне известно, что ты вампир, а потому обладаешь могуществом и властью. Но я хорошо знаю и свою силу, а она, поверь, велика. Если бы здесь не оставалась закованная в цепи София, то, несмотря на эту кислоту, я сумел бы разорвать тебя в клочья. Только она удерживает меня от этого.

Янош расхохотался, и смех его походил на лай огромного пса.

— Этот момент никогда не наступит, — наконец ответил он. — Но я тоже хочу быть с тобой честным: когда ты завершишь это дело и именно так, как я этого хочу, я возвращу вас обоих в прах, перемешаю его и развею по ветру.