— Если это не война, — сказал он, — так нечто весьма на нее похожее. Шампионне вскрыл письмо, прочел его, причем по лицу его нельзя было судить, какое оно произвело на него впечатление. Что же касается посланца, знавшего содержание депеши, поскольку он сам ее написал, хотя и не одобрял ни формы ее, ни содержания, то он с волнением следил за тем, как генерал пробегал глазами строку за строкой. Дойдя до последней фразы, Шампионне улыбнулся и положил депешу в карман.

— Сударь, — обратился он к молодому посланцу, — глубокоуважаемый генерал Макк пишет, что вы можете провести у меня четыре часа. Я благодарен ему за это и ни одной минуты не уступлю вам.

Он вынул часы.

— Сейчас четверть одиннадцатого; в четверть третьего вы будете свободны. Тьебо, — обратился он к адъютанту, который, передав распоряжения генерала, вернулся в залу, — прикажите поставить еще один прибор, господин майор окажет нам честь позавтракать с нами.

— Ваше превосходительство, — пробормотал молодой офицер, более чем удивленный — смущенный учтивостью генерала в отношении человека, доставившего столь невежливое письмо, — я, право, не знаю…

— Следует ли принять приглашение позавтракать с какими-то беднягами, у которых ничего нет, тогда как вы недавно от роскошного королевского стола? — сказал Шампионне, смеясь. — Соглашайтесь, майор, соглашайтесь. Никто, будь он хоть самим Алкивиадом, не умрет от того, что ему случайно пришлось отведать черной похлебки Ликурга.

— В таком случае, — отвечал адъютант, — позвольте мне, ваше превосходительство, поблагодарить как за приглашение, так и за то, что оно было сделано в подобных обстоятельствах. Возможно, я и окажусь за завтраком спартанца, но только француз может быть настолько вежлив, чтобы пригласить меня к столу.

— Генерал, — сказал Тьебо, входя, — завтрак подан.

Шампионне предложил майору Ульриху Райзаку первым войти в столовую и указал ему на место между генералом Эбле и собою.

Завтрак, хоть не был сибаритским, отнюдь не являлся и спартанским; это оказалось нечто среднее. Благодаря подвалам его святейшества Пия VI вина были самые лучшие.

В ту минуту, когда садились за стол, раздался пушечный выстрел, за ним второй, затем третий.

Молодой человек при первом вздрогнул, прислушался ко второму, к третьему остался равнодушен.

Он не задал никакого вопроса.

— Слышите, майор? — спросил Шампионне, видя, что гость продолжает молчать.

— Слышу, генерал. Но, признаюсь, не понимаю.

— Это тревога.

Почти в тот же миг забили общий сбор.

— А почему бьют барабаны? — спросил австриец, улыбнувшись.

— Это общая тревога.

— Я так и думал.

— Еще бы! Сами понимаете, после такого письма, какого удостоил меня генерал Макк… Вам, вероятно, известно его содержание?

— Я сам его писал.

— У вас прекрасный почерк, майор.

— Но диктовал его генерал Макк.

— Генерал Макк прекрасный стилист.

— Но как это могло случиться? — спросил майор, слыша непрекращающуюся пальбу и барабанный бой. — Я не заметил, чтобы вы отдали какое-либо распоряжение! Уж не узнали ли меня ваши пушки и барабаны, уж не волшебные ли они?

— Нашим пушкам в особенности следовало бы быть волшебными, ибо — известно это вам или нет, — у нас их всего-навсего девять. Как видите, маловато, чтобы отвечать вашему артиллерийскому парку в сто орудий. Еще котлету, майор?

— С удовольствием, генерал.

— Нет, пушки мои сами не стреляют и барабаны сами не бьют. Я отдал распоряжение еще прежде чем имел честь увидеть вас.

— Значит, вы осведомлены о нашем наступлении?

— Представьте себе, у меня, как у Сократа, на службе состоит дух. Я знал, что шесть дней тому назад, то есть в минувший понедельник, король и генерал Макк двинулись из Сан Джермано во главе тридцати тысяч солдат, Мишеру из Акуилы — с двенадцатью тысячами и де Дама из Сессы во главе десяти тысяч, не считая генерала Назелли с его восемью тысячами, которые с эскортом прославленного адмирала Нельсона должны в настоящее время высадиться в Ливорно, чтобы перерезать нам отступление в Тоскану. Да, генерал Макк — великий стратег, это известно всей Европе. Между тем, сами понимаете, поскольку у меня всего двенадцать тысяч человек, из которых Директория хочет забрать три тысячи, чтобы пополнить гарнизон Корфу… Кстати, Тьебо, — спросил Шампионне, — вы распорядились, чтобы эти три тысячи прибыли в Анкону и погрузились на суда?

— Нет, генерал, — отвечал Тьебо, — ибо, зная, что мы располагаем, как вы и говорите, всего-навсего двенадцатью тысячами, я не решился лишить вас еще и этих трех тысяч.

— Превосходно! — сказал Шампионне с обычной своей ясной улыбкой. — Но вы забыли, Тьебо, что спартанцев было всего лишь триста человек. Чтобы умереть, людей всегда бывает достаточно. Распорядитесь, дорогой Тьебо, чтобы они отправились немедленно.

Тьебо встал и вышел.

— Возьмите же крылышко цыпленка, майор, — продолжал Шампионне. — Вы ничего не едите. Сципион, который у меня одновременно и интендант, и лакей, и повар, подумает, что стряпня вам не по вкусу, и умрет от огорчения.

Молодой человек, переставший есть, пока генерал говорил, снова принялся за еду, но был явно смущен его невозмутимостью и начинал подозревать, что тут кроется какая-то ловушка.

— Тотчас же после завтрака, Эбле, и после того, как мы с майором Райзаком произведем смотр римского гарнизона, поезжайте и подготовьте все необходимое, чтобы подорвать мост в Тиволи на Тевероне и мост в Боргетто на Тибре, как только французские войска перейдут эти реки.

— Слушаю, генерал, — просто ответил Эбле. Майор взглянул на Шампионне.

— Стаканчик альбанского, майор, — предложил генерал, — оно из погребов его святейшества, знатоки одобряют его.

— Итак, генерал, вы отдаете нам Рим? — сказал Райзак, отпивая вино маленькими глотками.

— Вы слишком опытный военный, дорогой майор, чтобы не знать, что в тысяча семьсот девяносто девятом году, при гражданине Баррасе, нельзя защищать город, укрепленный в двести семьдесят четвертом году, при императоре Аврелиане. Если бы генерал Макк напал на меня с парфянскими стрелами, балеарскими пращами или даже со знаменитыми таранами Антония длиной в семьдесят пять футов, то я, пожалуй, еще попытался бы защитить город. Но против ста пушек генерала Макка это было бы безумием.

Тьебо возвратился.

— Все распоряжения исполнены, генерал, — доложил он. Шампионне кивком поблагодарил его.

— Все же, — продолжал генерал, — я оставляю Рим не совсем. Нет, Тьебо займет замок Святого Ангела с пятьюстами солдат, не правда ли, Тьебо?