Как бы там ни было, за час до ланча я заглатывал первую дозу кваалюда – четыре таблетки, за которыми следовал еще грамм кокса, чтобы справиться с навалившейся усталостью. Правда, я по-прежнему не мог отказаться от привычки глотать по двадцать таблеток кваалюда в день, зато теперь я, по крайней мере, использовал их, так сказать, более здоровым и продуктивным способом – исключительно как противовес коксу.

Это была гениальная система, и он идеально работала… до поры до времени. Но, как и всегда, в бочке меда нашлась и ложка дегтя: теперь я спал не более трех часов в неделю, и к середине апреля благодаря этому превратился в законченного параноика. Дело дошло до того, что я под кайфом пару раз пальнул в сторону нашего молочника из дробовика. Конечно же, думал я в тот момент, молочник раззвонит на всю округу, что Волк с Уолл-стрит не из тех, кто любит шутить, он храбрец, и он вооружен и готов ко всему – Волк даст отпор любому, у кого хватит наглости вторгнуться на его территорию, – даже если его охранники хлопают ушами.

Вот так все и шло – до середины сентября, когда брокерская фирма «Стрэттон» внезапно была закрыта. По странной иронии судьбы, виноваты в этом были не федералы, которые давно точили зуб на «Стрэттон», а самодовольные тупицы из Национальной ассоциации биржевых дилеров. Они исключили «Стрэттон» из реестра, обвинив компанию в махинациях с ценными бумагами и многочисленных нарушениях торговой практики. В конце концов от «Стрэттон» все стали шарахаться, как от чумы, а с точки зрения юридической это был последний гвоздь в гроб компании. Членство в Ассоциации было необходимым условием для продажи ценных бумаг за пределы штата – вылетев из Ассоциации, можно было ставить крест на любом бизнесе. Поэтому Дэнни, скрепя сердце, был вынужден закрыть фирму и распустить служащих. Эра процветания, длившаяся целых восемь лет, подошла к концу. Как вы, наверное, помните, я хотя и не был до конца в этом уверен, но подозревал, что нечто подобное однажды произойдет.

«Билтмор» и «Монро Паркер» по-прежнему крепко стояли на ногах – и все так же отстегивали мне по миллиону за каждую сделку, – хотя приходилось учитывать возможность того, что владельцы (за исключением Алана Липски) в один прекрасный день сговорятся выступить против меня. Как и когда это произойдет, я, конечно, не знал, но такова уж природа заговоров, особенно когда заговорщики – твои ближайшие друзья.

В отличие от них, Стив Мэдден ужеплел против меня заговор. Отношения между нами окончательно испортились – по словам Стива, исключительно по моей вине, поскольку, мол, я являлся в офис обдолбанный, а его это бесило. На что я неизменно посылал его на хрен, напоминая, что, не будь меня, этот самодовольный засранец до сих пор торговал бы башмаками из багажника своей развалюхи. Так это или нет, но акции его нынче продавались по тринадцать баксов, и недалек был тот день, когда они будут стоить двадцать.

Число фирменных магазинов выросло до восемнадцати, а поставки в наши корнеры в универмагах были предоплачены на два года вперед. Оставалось гадать, что Стив думает обо мне – человеке, которому принадлежит восемьдесят пять процентов акций его компании и который вот уже четыре года контролировал их стоимость. Теперь, когда «Стрэттон» ушел с рынка, удерживать цену его акций я больше не мог. Стоимость «Стив Мэдден Шуз» определялась спросом и предложением – росла и падала в соответствии с финансовым положением самой компании, а не в результате деятельности той брокерской фирмы, которая ее представляла. Что же до Сапожника, то он был просто обязанстроить против меня козни. Да, это правда: я действительно приходил в офис под кайфом, и это было нехорошо, однако вряд ли это можно считать достаточным основанием, чтобы выдавить меня из фирмы, а заодно и прикарманить принадлежавший мне пакет акций. Но мог ли я что-то предпринять, чтобы ему помешать?

Да, между нами существовало тайное соглашение, но оно касалось лишь моего первоначального пая в 1,2 миллиона долларов. Что же до пакета акций, то они были куплены на имя Стива, и никаких бумаг, подтверждающих, что они принадлежат мне, не существовало. Попытается ли Стив прибрать к рукам акции? Или попробует отобрать у меня сразу все – не только акции, но и опционы? Возможно, этот ублюдок рассчитывает, что у меня не хватит духу обнародовать условия нашей тайной сделки, поскольку, стань она достоянием гласности, пострадаем в равной степени мы оба.

Что ж, если так, его ждало жестокое разочарование. Шансы на то, что ему удастся безнаказанно ограбить меня, были равны нулю. Я бы сделал все, чтобы помешать этому, – даже если бы в результате за решетку отправились мы оба.

Будучи человеком здравомыслящим, я так или иначе учитывал подобную возможность, однако при моем нынешнем параноидальном состоянии эти подозрения пустили самые ядовитые и разветвленные корни в моей душе. Но собирается Стив обобрать меня или нет – не имело большого значения; в любом случае я не позволю ему этого. В моих глазах он стоил не больше, чем Виктор Вонг, Испорченный Китаец. Да, Виктор в свое время тоже попытался меня трахнуть – и я пинком под зад отправил его назад в Чайнатаун.

Наступила вторая неделя апреля – последний раз я показывался в офисе «Стив Мэдден Шуз» чуть ли не месяц назад. Был вечер пятницы, я был дома, сидел у себя в кабинете за письменным столом красного дерева. Герцогиня уже перебралась в Вестхэмптон, а детей на выходные отправили к ее матери. Я остался наедине со своими мыслями – и начал готовиться к войне.

Прежде всего я набрал Вигвама:

– Позвони Мэддену и скажи ему, что в качестве эскроу-агента [19] ты хочешь уведомить его о своем решении обналичить сто тысяч акций, причем немедленно. Их стоимость составляет примерно 1,3 миллиона, плюс-минус несколько баксов. Напомни ему, что, согласно нашей договоренности, у него есть право продать и свою долю акций одновременно со мной, что означает, что он может продать не более 17 000 акций. Будет он их на самом деле продавать или нет, мне плевать.

– Чтобы избавиться от них быстро, мне понадобится его подпись, – возразил Вигвам. – А что, если он откажется?

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, что начинаю закипать.

– Если он откажется, скажи ему, что по условиям эскроу-соглашения ты имеешь право отказать ему в праве выкупа и продать акции в частном порядке. Скажи, что я уже согласился их купить. И передай этому лысому сукиному сыну, что в этом случае у меня будет на пятнадцать процентов акций компании больше, что означает, что мне придется подать в Комиссию по ценным бумагам и биржам финансовую отчетность по форме 13-Д, и тогда каждая собака на Уолл-стрит узнает, как этот гад пытался обвести меня вокруг пальца.

Передай этому сукиному сыну, что я позабочусь, чтобы об этом узнали все, и что каждую гребаную неделю я стану скупать на рынке все имеющиеся акции, что означает, что мне раз за разом придется заполнять форму 13-Д.