«Роллс-ройс» стоял на обочине рядом с обширным кладбищем Гардаи. Несколько минут мы любовались видом, дышали ночной прохладой, прыгали от радости и хлопали друг друга по плечам, восхищаясь собственной находчивостью. Кариока с тявканьем скакал вокруг нас. После этого мы залезли обратно в машину и рванули прочь на полной скорости.

К тому времени я изменила свое мнение относительно маршрута, который выбрала для нас Минни. Поскольку мы сумели избавиться от наших преследователей, они остались в неведении относительно того, какой дорогой мы поедем дальше. И уж конечно, ни одному арабу в здравом уме не придет в голову, что две одинокие женщины могут выбрать южную дорогу. Да я и сама верила в это с трудом. Однако мы потеряли так много времени, чтобы оторваться от хвоста, что, когда мы наконец покинули Мзаб, был уже десятый час и совсем стемнело. Слишком темно, чтобы читать книгу, лежащую у меня на коленях, и даже просто рассматривать пустынный пейзаж. Лили вела машину по прямой, ровной, бесконечной дороге, и мне удалось немного вздремнуть, чтобы потом сменить ее за рулем.

Когда мы пересекли пустыню Хамада и поехали прямо на юг через дюны Туата, прошло десять часов, уже почти рассвеkо, К счастью, все это время мы ехали без приключений. Возможно, все шло даже слишком спокойно. У меня было неприятное чувство, что наше везение скоро закончится. Меня стали одолевать мысли о пустыне.

В горах, которые мы проехали в середине дня, было прохладно, всего восемнадцать градусов. На закате в Гардае было градусов на пять теплее, а в дюнах даже сейчас, в конце июня, ночью выпадала роса. Однако сегодня рассвет наступил, когда мы были на равнине Тидикельт, на границе настоящей пустыни с песками и ветром вместо пальм, растений и воды. Впереди у нас лежало еще четыреста пятьдесят миль пути. Из одежды у нас было только то, что на нас, а из провизии — только несколько бутылок газированной воды. Впрочем, впереди нас ожидало кое-что похуже. Лили прервала мои размышления.

— Там впереди шлагбаум, — сказала она напряженным голосом, жмурясь от солнца и ветра. — Похоже, он стоит на границе… Только не знаю чего. Попробуем проскочить?

Впереди маячила небольшая будка с полосатым шлагбаумом — ни дать ни взять пункт пограничного контроля, зачем-то выставленный посреди пустыни. В такой глуши, за много миль до чего бы то ни было, он выглядел совершенно неуместным.

— Похоже, у нас нет выбора, — сказала я Лили.

Последняя развилка осталась в сотне миль позади нас. Больше сворачивать было некуда, других дорог в нужный нам город попросту не вело.

— Но зачем кому-то понадобилось ставить тут блокпост? — недоумевала Лили, сбросив скорость.

В голосе ее звенела тревога.

— Может, это психиатрический кордон? — натужно пошутила я. — Надо основательно выжить из ума, чтобы забраться в такую даль. Ты знаешь, что расположено за ним, по ту сторону?

— Ничто? — предположила она.

Мы рассмеялись, и на душе у нас немного полегчало. Хотя на самом деле нас обеих очень волновал один и тот же вопрос: на что похожи тюрьмы в этой части пустыни. Ведь нам непременно придется познакомиться с местными узилищами, если всплывет, кто мы такие и что сделали с автомобилями принадлежащими министру нефтяной промышленности и главе тайной полиции.

— Без паники, — сказала я, когда мы приблизились к шлагбауму.

Из будки вышел человек в форме. Это был усатый коротышка, который выглядел так, словно его тут забыли, когда снимался с лагеря французский Иностранный легион. После долгой беседы на ломаном французском выяснилось, что он требует предъявить какое-то разрешение на въезд.

— Разрешение? — простонала Лили. — Разрешение, чтобы попасть в эту Богом забытую глухомань?

Я вежливо спросила на французском:

— Мсье, а почему нам требуется данное разрешение?

— Поскольку Эль-Танезруфт — пустыня Жажды, — заявил он, — ваша машина должна была пройти государственный техосмотр и вам должны были выдать документ, подтверждающий, что она исправна.

— Он боится, что наша машина в пустыне не проедет, — сказала я Лили. — Давай позолотим ему ручку, и пусть он сам проведет небольшой осмотр. Думаю, тогда он нас пропустит.

Когда служитель порядка увидел цвет наших денег и несколько слезинок, которые выдавила из себя Лили, он решил, что является достаточно важной персоной и может сам выдать нам правительственное благословение. Он взглянул на наши канистры с бензином и водой, полюбовался на крылатую и грудастую серебряную бабенку, торчащую на капоте, восхищенно поцокал языком, увидев на бампере наклейки «Suisse» для Швейцарии и «Fr» для Франции. Все шло замечательно, пока он не сказал, что мы можем поднять складной верх машины и ехать.

Лили виновато посмотрела на меня. Я не понимала, в чем проблема.

— Означает ли эта французская фраза то, о чем я думаю? — спросила она.

— Он сказал, мы можем ехать, — заверила я и полезла обратно в машину.

— Я имею в виду часть о крыше. Мы должны поднять ее?

— Конечно, здесь же пустыня. Через несколько часов температура достигнет тридцати восьми градусов в тени — правда, тени здесь нет. Я уже не говорю о воздействии песка на прическу…

— Я не могу! — зашипела Лили. — У меня нет никакой крыши!

Я начала заводиться.

— Мы что, проделали восемьсот миль от самого Алжира в машине, которая не может ездить по пустыне?

Коротышка стоял рядом со шлагбаумом, готовый поднять его, но медлил.

— Конечно же, она может, — оскорбленно возразила Лили, втискиваясь за руль. — Это лучший из когда-либо построенных автомобилей. Но у него нет крыши. Она сломалась, Гарри сказал, что починит ее, но не успел. Тем не менее я думаю, что наша основная проблема на данный момент…

— На данный момент наша проблема в том, — заорала я, — что ты собралась ехать по величайшей пустыне мира без крыши над головой! Ты самоубийца!

Маленький служитель порядка хоть и не знал английского, но догадался, что у нас возникла загвоздка. Как раз в это время позади нас раздался гудок фуры. Лили махнула рукой и отъехала в сторону, чтобы дать ей дорогу. Коротышка-постовой отправился проверять бумаги водителя фуры.

— Совершенно не понимаю, чего ты так разволновалась! — сказала Лили. — В машине есть кондиционер.

— Кондиционер! — застонала я. — Кондиционер! Он здорово поможет при солнечных ударах и во время песчаной бури!

Я как раз собиралась развить эту тему, когда постовой зашел в будку, чтобы открыть шлагбаум для грузовика, водитель которого, разумеется, привел в порядок свою машину, прежде чем пускаться в путь через седьмой круг ада.

Прежде чем я поняла, что происходит, Лили дала газ. Взметнув вихрь песка, «роллс-ройс» догнал грузовик и проскочил шлагбаум сразу за ним. Я пригнулась, и металлическая перекладина, едва не угодив мне по голове, ударила по багажнику автомобиля. Я слышала, как постовой бежит за нами, выкрикивая что-то по-арабски, но мой собственный голос заглушал его.