— Да, он проигрывает выборы. Вместо него мы получим Зюганова, неокоммунистов. И какое это имеет ко мне отношение?

— Вы думаете. Комаров примирится с этим? Я как-то говорил вам: этот человек — ненормальный.

— Ему придётся примириться. Если он проиграет через две недели, с ним кончено. Вот и все.

— В тот же самый вечер вы мне сказали кое-что.

— Что?

— Вы сказали: если на российское государство нападут, оно будет защищаться.

— Что такое, чёрт вас возьми, вы знаете, чего не знаю я?

— Я не знаю ничего. Я подозреваю. Разве вам не известно, что подозревать — это российская профессия?

Петровский посмотрел на телефонную трубку и перевёл взгляд на раскрытый чемодан, лежавший на узкой койке в его комнате в казарме.

— Он не посмеет, — заявил он. — Никто не посмел бы.

— Язов и Крючков посмели.

— Был 1991 год. Другое время.

— Только потому, что они провалили все дело. Почему бы вам не остаться в городе на праздник? На всякий случай.

Генерал-майор Петровский положил трубку и начал вынимать вещи из чемодана.

* * *

30 декабря в пивном баре Гришин заключил сделку со своим последним союзником. Его собеседником был кретин с круглым животом любителя пива, но он являлся ближайшим соратником главаря уличных бандитов из движения «Новая Россия».

Вопреки напыщенному названию ДНР мало чем отличалось от неорганизованных группировок татуированных бритоголовых бандитов с ультраправыми лозунгами, которые существовали и развлекались за счёт грабежей на улицах и преследования евреев или того и другого вместе, по привычке выкрикивая лозунги во славу России.

На столе между ними лежала пачка долларов, принесённая Гришиным, и представитель ДНР с жадностью на неё поглядывал.

— Могу предоставить пятьсот хороших парней в любую минуту, когда захочу, — сказал он. — Какая работа?

— Я пришлю к вам пять своих черногвардейцев. Вы подчиняетесь их боевым приказам — или сделка отменяется.

«Боевые приказы» — это звучало хорошо. По-военному. Члены ДНР гордились, называя себя солдатами Новой России, хотя никогда не присоединялись к СПС. Они не очень любили дисциплину.

— Что надо делать?

— Накануне Нового года, между десятью и полуночью, взять штурмом и удержать мэрию. И соблюдать указание: до утра никакого спиртного.

Главарь ДНР задумался. Каким бы тупым он ни был, он сумел сообразить, что СПС затевает большое дело. Да и пора уже. Он наклонился над столом, и его рука сжала пачку долларов.

— Когда всё закончится, мы доберёмся до жидов.

Гришин улыбнулся.

— Мой личный подарок.

— Отлично.

Они договорились о деталях сбора ДНР в сквере на Пушкинской площади, в трёхстах метрах от которой находится особняк, где размещается правительство Москвы. Это не привлечёт особого внимания: здесь всегда полно народу, поскольку рядом находится очень популярный в этом городе «Макдоналдс».

Придёт время, думал Гришин по дороге, и о московских евреях позаботятся по-настоящему, да и об этих подонках из ДНР тоже. Вот будет смешно, когда и тех и других посадят в одни и те же эшелоны и отправят на восток, в Воркуту.

* * *

Утром 31 декабря Джейсон Монк снова позвонил генерал-майору Петровскому. Тот находился в своём кабинете в штаб-квартире на Шаболовке, где оставалась лишь половина сотрудников.

— Все ещё на посту?

— Да, чёрт бы вас побрал.

— У ГУВД есть вертолёт?

— Конечно.

— Он может вылететь в такую погоду?

Петровский посмотрел через зарешечённое окно на низкие, свинцово-серые тучи.

— Не в такой облачности. Но ниже может, полагаю.

— Вам известно расположение лагерей «чёрной гвардии» Гришина под Москвой?

— Нет, но я могу узнать. А в чём дело?

— Почему бы вам не полетать над всеми лагерями?

— Зачем мне это нужно?

— Ну, если они миролюбивые граждане, во всех казармах должен гореть свет, все должны сидеть в тепле, принимая стаканчик перед обедом и готовясь к безобидному празднованию вечером. Взгляните. Я перезвоню через четыре часа.

Когда он позвонил, Петровский был в подавленном настроении.

— Четыре лагеря кажутся пустыми. В его личном лагере, к северо-востоку отсюда, царит оживление, как в муравейнике. Заправляются сотни — грузовиков. Кажется, он собрал все свои силы в одном месте.

— Зачем он это сделал, генерал?

— Может, вы скажете?

— Не знаю. Но мне это не нравится. Это пахнет ночными учениями.

— В Новый год? Не говорите ерунду. Все русские под Новый год напиваются.

— Именно так я и думаю. Все до единого солдаты в Москве будут пьяны к полуночи. Если только они не получат приказа не пить. Непопулярный приказ, но, как я уже сказал, будут и другие встречи Нового года. Вы знаете командира полка ОМОНа?

— Конечно. Генерал Козловский.

— А начальника президентской службы безопасности?

— Да, генерал Корин.

— Они оба сейчас дома, с семьями?

— Полагаю, что так.

— Послушайте, поговорим как мужчина с мужчиной. Если произойдёт худшее, если Комаров всё-таки победит, что будет с вами, вашей женой и Татьяной? Неужели они не стоят одной бессонной ночи? Нескольких телефонных звонков?

Положив трубку, Джейсон Монк взял карту Москвы и Подмосковья. Его палец остановился на участке на северо-востоке от столицы. Здесь, как сказал Петровский, надо искать главную базу СПС и «чёрной гвардии».

С северо-востока шло Ярославское шоссе, переходящее в проспект Мира. Это была главная артерия города, и она проходила рядом с телевизионным комплексом Останкино. Монк снова взялся за телефон.

— Умар, друг мой, прошу тебя о последней услуге. Да, клянусь, что последней. Машину с телефоном и номер твоего мобильного на сегодняшнюю ночь… Нет, мне не нужны Магомед и телохранители. Это испортит им новогодний праздник. Только машина и телефон. О, и ещё ручное оружие. Если это не доставит лишних хлопот.

Он услышал в трубке смех.

— Какой именно марки? Вот, есть…

Монк вспомнил замок Форбс.

— Ты не мог бы достать швейцарский «зауэр»? Пожалуйста…

На расстоянии двух часовых поясов к западу от Москвы погода была совершенно другой, небо — ярко-голубым, а температура — всего лишь два градуса ниже нуля, и Механик тихонько пробирался сквозь лес к загородному дому.