шло отлично. Матросы поднялись и сели на вёсла. Я приказал капралу отвязать канат, держащий нас у берега. Но он так намок и узел так затянулся, что развязать его было невозможно. Пришлось его тихо перепилить, что заняло у нас две или три минуты. От наших усилий тряслась ива, за которую было пришвартовано судно и соседние с ней деревья. Этот шум, в конце концов, привлёк внимание часового. Он подошёл ближе, ещё не замечая лодки, видя только движение ветвей. «Wer da?» («Кто идёт?») — крикнул он. Ответа не последовало!.. Часовой повторил свой вопрос. Мы молча продолжали свою работу… Напряжение было огромным. После того как мы преодолели столько препятствий, было бы особенно жестоко провалить всё дело в последний момент! Наконец канат был перепилен и наше судно двинулось по течению. Едва оно выплыло из скрывавших его ветвей, огни лагеря осветили нас. Австрийский часовой закричал: «В ружьё!» — и стал стрелять. Он не попал в нас, но на шум сбежались другие солдаты. Артиллеристы, чьи заряженные орудия были направлены в сторону берега, оказали мне честь и сделали пушечный выстрел по моему судёнышку!.. Моё сердце прыгало от радости при звуке этого залпа, ведь император и маршал Ланн тоже его слышали!

Мой взор был прикован к монастырю. Несмотря на расстояние, вдалеке можно было разглядеть освещённые окна. Вероятнее всего, они все были открыты в этот момент, но мне показалось, что одно из них стало ярче: огромное окно балкона, своими размерами напоминавшее церковный портал, отбрасывало свет далеко на воду реки. Очевидно, услышав пушечный выстрел, его открыли. И я подумал: «Император и маршалы стоят на балконе. Они знают, что я добрался до левого берега и вражеского лагеря. Они молятся за моё возвращение!» Эта мысль придала мне мужества. Я не обращал никакого внимания на ядра, которые, кстати, и не представляли большой опасности, так как сильное течение несло нас с такой скоростью, что неприятельские артиллеристы не могли точно прицелиться по быстро движущемуся предмету и только по несчастливому для нас совпадению могли попасть в нас. Правда, одного ядра хватило бы, чтобы разнести наше судёнышко, а всех нас сбросить в воды Дуная. Вскоре мы оказались вне досягаемости неприятельских выстрелов, и я уже мог в большей степени надеяться на конечный успех всей операции. Однако не все опасности были ещё позади, надо было миновать стволы елей, нёсшихся по реке. Несколько раз нам опять пришлось преодолевать затопленные островки, где мы надолго застревали, запутавшись в тополиных ветвях. Наконец мы подошли к правому берегу, примерно в 2 лье ниже Мёлька. Здесь меня охватили новые опасения. Я увидел бивуачные костры, но у меня не было уверенности, что там стоит какой-нибудь из французских полков, ведь неприятельские части были и на этом берегу. Я знал лишь, что на правом берегу, примерно на этом расстоянии от Мёлька, напротив австрийского корпуса, расположившегося в Санкт-Пёльтене, находился авангард маршала Ланна.

Наша армия должна была на рассвете двинуться вперёд, но занимала ли она уже эти места или нет, чьи это были огни, наши или вражеские? Я боялся также, что течение отнесёт нас слишком далеко вниз. Но звуки труб, трубившие побудку во французской кавалерии, положили конец моим опасениям. Отбросив все сомнения, мы на вёслах подплыли к песчаному берегу и в утреннем свете увидели деревню. Мы были довольно близко от неё, когда раздался выстрел и пуля просвистела у нас над головами… Очевидно, французский пост принял нашу лодку за неприятельскую. Я не предусмотрел такой случай и не знал, как выйти из положения, но мне пришла в голову удачная мысль: все мои шестеро гренадеров должны были крикнуть разом: «Да здравствует император Наполеон!»… Конечно, это не доказывало, что мы французы, но могло привлечь внимание офицеров. Окружённые солдатами и видя нашу малочисленность, они помешали бы стрелять до выяснения обстоятельств. Так и случилось. Через несколько минут меня встретили на берегу полковник Готрен и возглавляемый им 9-й гусарский полк из корпуса маршала Ланна. Проплыви мы ещё половину лье, мы наткнулись бы прямо на австрийские посты!

Гусарский полковник дал мне лошадь и несколько повозок, на которых разместились мои гренадеры, матросы и пленники, и наш маленький караван отправился в Мёльк. По дороге я попросил капрала расспросить австрийцев и узнал, к своему удовольствию, что я захватил их в лагере, где стояли части генерала Хиллера, нахождение которого так интересовало императора.

Сомнений не было, генерал Хиллер соединился с эрцгерцогом Карлом на другом берегу Дуная. Значит, по дороге, по которой мы продвигались, не будет сражений и перед Наполеоном была только неприятельская кавалерия у Санкт-Пёльтена. Наши войска могли спокойно идти на Вену, от которой нас отделяли три небольших перехода. Получив эти сведения, я пустил свою лошадь в галоп, чтобы как можно скорее информировать императора.

До ворот монастыря я добрался уже днём. Около них толпились жители Мёлька, среди толпы слышались крики жён, детей, родственников и друзей матросов, уведённых нами накануне. Эти люди тотчас же окружили меня, и я успокоил их, сказав на плохом немецком: «Они живы, и вы скоро их увидите!» Толпа взорвалась громким радостным криком, на который вышел французский офицер, охранявший ворота. Увидев меня, он побежал, как ему было велено, предупредить дежурного адъютанта, а тот сообщил императору о моём возвращении. Тотчас же весь двор был на ногах. Маршал Ланн подошёл ко мне, сердечно обнял и тут же провёл к императору. «Вот он, сир, я знал, что он вернётся! Он привёл троих пленных из корпуса генерала Хиллера!» Наполеон принял меня как нельзя лучше, и, хотя я был весь грязный и мокрый, он обнял меня за плечи и потрепал за ухо, что у него было знаком большого одобрения. Конечно, меня расспросили обо всём! Император хотел знать все подробности нашей опасной операции, и, когда я закончил рассказ, я услышал от Его Величества: «Я очень доволен вами, начальник эскадрона Марбо!»

Эти слова стоили приказа о назначении, и я был на вершине счастья! В это время камергер объявил, что накрыт стол. Я подумал, что пережду в галерее, пока император будет обедать, но Наполеон указал рукой в сторону столовой и сказал: «Вы будете обедать со мной». Я был польщён этим приглашением, ведь офицер моего звания ещё никогда не удостаивался такой чести. За обедом я узнал, что император и маршалы этой ночью не ложились, что, заслышав выстрел пушки с противоположного берега, они все выбежали на балкон! Император заставил меня повторить рассказ