гнездилище и средоточии Британской науки и образования) неспешно раскуривал свою трубку, чарующий аромат которой доводил пылинки пребывающие в Брауновском движении выкаблучивать такое, что ни одна камаринская не взбрыкнёт.

— И вместе с тем, вы почти раскрыли дело своим замечанием о матрёшках. Вот именно! Вы, кстати, обратили внимание, что гастролирующая группа варьете именуется «Матрёшки Интернешнл»?

Дверь распахнулась, резко и без стука.

— А вот и ваш брадобрей, — объявил он и, обернувшись к вошедшему, добавил, — у вас ус отклеился, господин Огарёфф.

— Спасибо, — отвечал вошедший, в котором, к своему изумлению я узнал цирюльника с Хай-Стрит. Он отодрал свои усы и принялся плевать в них, пытаясь вклеить, где и были, и бормоча «iob tvo you» на каком-то из восточноевропейских языков… Из общего зала донеслись аплодисменты.

— Похоже велосипедист закончил своё выступление. Да, вот и он.

Дверь снова распахнулась и захлопнулась вслед за здоровым малым в цирковом трико и с револьвером системы Браунинга:

— Фаак йуу! — с акцентом, но доходчиво заявил вошедший.

— Zakroi past, — отвечал мой друг, чья поразительная способность к языкам, делала его заправским полиглотом, — glian nazad, рidor.

В дверях, откуда ни возьмись, толпился наряд «бобби» с дубинками и наручниками, а также пара сотрудников Скотланд-Ярда в штатском, торча двухствольными дулами Ланкастерских пистолетов.

Когда злоумышленников вывели, в кабинет вошёл субъект высокопоставленного вида.

— Нам чуть было не пришлось ждать, лорд Рандольф, — приветствовал его мой компаньон, — как леди Дженни? Оправилась от родов? «Таймз» писала, что мальчику дали имя Уинстон?

— Ближе к делу, — ответил небезызвестный лорд Рандольф Генри Спенсер-Ч., предводитель радикальной парламентской фракции партии тори, он же сотрудник министерства иностранных дел по щекотливым вопросам. — Как вам удалось докопаться?

— Случай не слишком сложный. О нём писали в утренних газетах, затем пришла телеграмма неоценимого доктора Ватсона, плюс чашка круто заваренного чая — миссис Хадсон умеет доводить до правильной кондиции.

— Да-да, в досье на Уайтхолл отмечены ваши привычки. Продолжайте.

— Мотивы объяснила фамилия убитого — Герцен. На протяжении десятилетий некий Герцен наводнял Россию подпольным журналом «Северная Звезда», который печатал в Англии на собственные средства. При нём жил его однокашник Огарёв. Между ними произошла ссора, по-видимому на почве ревности, и Огарёв сдал Герцена Царской охранке, которая прислала своего спец-агента под видом велосипедиста-циркача, а сегодня утром, на глазах доктора Ватсона из окна барбер-шопа «Огарёфф», владелец которого, кстати, племянник упомянутого Огарёва и, возможно, причина ревности, командировочный зарезал Герцена.

Вот, собственно, и всё о том, как Третье отделение департамента полиции России сняло вопрос нелегального ввоза в их страну подрывной литературы.

— Не всё так просто, любезнейший, Российская полиция, как всегда, наломала дров. Грохнули Герцена, да не того!

(«O, Those Russians!» всплыла мне в память строка из композиции когда-то нашумевшей Германской группы «Чингиз-Хан»), пока мой друг и я с неослабным вниманием выслушивали доклад лорда тори.

— Покойный Герцен это — органист из Церкви Святой Девы Марии, иммигрант из Германии, еврей и родственник Карла Маркса, что ещё больше ущекочивает случай, тогда как журналист Герцен, потомок Немцев из России, жив-здоров и свой журнал переименовал в «Колокол» с подзаголовком «К топору зовите Русь!».

— Обычный мокрый юмор Московии! — донеслось из пахучего клуба густого трубочного дыма.

— Исполнителей мы отправляем в Санкт-Петербург ближайшим пакетботом, в наручниках и сопровождении дип-курьера, а там пусть сами разбираются как им угодно, но дело придётся считаться нераскрытым.

— Гм-кхм! — многозначительно прокашлялся дым трубки.

— Хорошо, я понял. Ещё небольшая информация петитом. В проливе Ла-Манш патрульный катер береговой охраны Её величества перехватил китайскую джонку с крупной партией опиума. Два ящика будут доставлены на Бейкер-Стрит, содержимое которых миссис Хадсон вольна использовать как специи для своих супов… А также!. Скотланд-Ярд отдаст негласное распоряжения полицейским участкам в небезызвестном районе Лондона игнорировать жалобы жильцов и граждан напоровшихся на звуки вашей атональной скрипки… Надеюсь, так достаточно щекотки?

— Три ящика специй.

— Два с половиной, надо же думать и о работниках министерств и ведомств Британского правительства…

И тут у меня поконал полный вылом, что мой когдатошний кумир дедукции скатился до меркантильно торгашеских пререканий, как будто тут аукцион Юкоса… а я-то, как дурак, ему ещё и про матрёшек подсказывал…

пойду-ка лучше я в общагу и распишу пульку в преферанс…

«сороковничек» со Славиком и Двойкой, хотя эти два сучонка сговорились играть «на лапу» и семафорят один другому в какую масть захаживать под меня…

наверняка ж нарвусь на «паровоз» и до субботы будет мне молочная диета: кефир и плюшки трёхразово в день…

да ну их нах!

пойду прямиком к Томке, раз она в комнате сегодня без сожительниц…

* * *

Пазлик #9: Обретение Избавления

В этом вагоне было, наверно, девушек за тридцать. Юля всех не пересчитывала, но наверное не меньше. И ещё два жестяных ведра в разных концах теплушки, оба с крышками, но поверх переднего, по ходу поезда, стояла ещё и кружка.

Нечистоты выносили на станциях. Кто-нибудь из тридцати, кому крикнет охранник в длинной серой шинели и покажет пальцем на ведро. Потом другая выходила со вторым, пустым ведром, потому что вода в нём быстро кончалась, между станциями. После чего конвоир задвигал широкую дверь в правой стене вагона и снаружи лязгал, запирая, тяжёлый железный крюк…

За дощатыми стенами вагона раздавались паровозные гудки и тревожное громыхание кативших мимо составов.

К товарному поезду из теплушек и пассажирского вагона охраны их привели общей колонной из бывшей городской школы, куда дядька Митяй и страшно онемевший Юрко привезли сдать её и Тимоху.

В спортзале оказалось много молодёжи, но девушек больше. Потом туда же вошли два Немца в фуражках и какой-то человек в шляпе. Он покричал поздравления, что им повезло и они увидят мир и прекрасную Германию.

Хлопцев отделили и, раздельными группами, юноши и девушки прошли через две пустые комнаты на первом этаже для скорого медицинского осмотра, а откуда уже общей, но всё так же разделённой колонной пришли на вокзал, перед которым стоял их состав.

Человек в шляпе помогал конвоирам распределить молодёжь по теплушкам. Когда дверь, погромыхивая, прокатилась поперёк входа, стало темно, не так, что совсем, из-за маленького окошечка высоко в углу, но очень темно.

Снаружи резко брязнуло железо запора и кто-то из девушек громко заплакала. Это было позавчера.

С тех пор они всё ехали и ехали.