— Вон! — закричал Джим. — Вон она!

И они увидели, как мелькнула за оконной кисеёй изогнутая кошачья тень. Их маленькая тень.

Графиня Блонская, которая купила Шамайку, была большая любительница редких животных. В её роскошном доме жили канарейки, но это были очень и очень особенные канарейки, канареечки с вывертом.

Графиня говорила так:

— Если у меня будут жить золотые рыбки в аквариуме, то это не будут простые золотые рыбки в простом аквариуме. У меня уж и аквариум и рыбки будут с вывертом.

И она вправду привезла рыбок от китайского императора, который был с вывертом. А выверт заключался в том, что император уже императором не был, но был! И рыбки все были выверчены в разные стороны, и одна из них, фиолетового цвета, умела высунуть из воды физиономию и сказать слово «хлопок».

Это было единственное слово, которое она могла молвить, — «хлопок», но в этом заключался преизряднейший выверт.

И аквариум, конечно, был с вывертом, но тут выверт был в другом.

Этот аквариум делал русский мастер Ваня Коровочкин, который прежде никаких аквариумов не делал.

— Жизнь пресна, — говорила графиня. — Всё так однообразно и безобразно, что её просто хочется вывернуть. Без выверта пусть будут только доллары.

Кроме рыбок и канареек, жил у графини сенбернар Стэнли, которого очень трудно было отличить от телёнка, который тоже тут жил и убивал каждого зрителя своим бешеным сходством с сенбернаром. Когда они паслись рядышком в саду и сенбернар жевал петрушку, телёнок зверски рычал на прохожих.

Короче, весь дом и всё хозяйство графини было с вывертом и вверх дном. В этот вывороченный дом вливал свою струю и сын графини — ушастый Виктор.

— Мути! Мути! — вскричал Виктор, вбегая в столовую к утреннему кофию и обращаясь к матери почему-то на немецком языке. — Мути, смотри что!

Из его правого уха хлестала кровь.

— Боже, Виктор! Вас ист дас? Откуда кровь?

— Она, она, кошка с вывертом! Она меня оцарапала! — ревел Виктор, размахивая правым ухом. — Я хотел её погладить, а она царапается.

— Пойми, Виктор, ты только граф, а она королева. У неё аристократическая неприязнь к неуместным ласкам. Эй, люди! Забинтуйте ребёнку ухо!

На зов графини вбежали слуги и стали закручивать бинт на голове ребёнка.

— Я по-хорошему к ней, а она… — врал Виктор, который дёрнул Шамайку за хвост.

Скоро Виктор был обинтован так густо, что голова его стала схожа с белокочанной капустой. Виктору обмотка не понравилась, голова его отяжелела, и он то и дело ронял такую голову на стол.

— Мути! Мути! Мне эта обмотка кофий пить мешает.

— Не лезь в другой раз с дурацкими ласками к королевским особам, — отвечала графиня.

Пока графиня с забинтованным сыном услаждалась кофием, который тоже был с вывертом, а именно с чесноком, Шамайка металась по комнате. Катаясь на спине, пыталась она сорвать с шеи голубой бант. Он её бесил, давил и душил. А разгрызть его не удавалось! В конце концов она так взлохматила его, что бант напоминал голубую рваную пальму.

Да, так уж получилось, что кошку мучил бант, а Виктора бинт.

Бинт и бант должны были снова неминуемо встретиться. И Виктор после кофию пошёл во двор и отвязал сенбернара. Он хотел взять с собою ещё кровожадного телёнка, но понял, что сенбернара достаточно.

Травоядный Стэнли, виляя огромным задом, поднялся на второй этаж по бархатным коврам. Он шагал с достоинством, как истинный господин-вегетарианец.

И вот вдруг открылась дверь, и Шамайка увидела предостойного господина. Ничего подобного она никогда в жизни не видела, и рожа господина Стэнли, обожравшегося сельдереем, показалась ей чудовищной. И Стэнли никогда не видел кошек с голубою пальмою на голове. Обычно полусонный, любитель трав проснулся и гавкнул. Но это мы так пишем — «гавкнул». На самом деле это был глубокий и жуткий нутряной звук, это был обвал и взрыв вулкана внутри горы.

С пальмою на голове взвилась Шамайка в воздух, и за нею взлетела хрустальная ваза с орхидеями, которая взорвалась совместно с люстрой! Всюду посыпался хрустальный дождь, и золотая фиолетовая императорская рыбка с вывертом выскочила из аквариума и побежала по мокрому полу, яростно крича:

— Хлопок! Хлопок! Хлопок!

Господин Стэнли забыл на миг законы вегетарианства и рыбку немедленно заглотил. А Шамайка, сообразив, что это безобразие никогда не кончится, пролетела по комнате к окну, вышибла пальмой стекло и вылетела на свободу.

И судьбе было угодно, чтоб она пала на спину кровожадному телёнку, который с криком «мути» тут же скоропостижно скончался.

— Не знаю, не знаю, — говорил японец, рассматривая самых разных кошек, вываленных из мешка всё тою же Простуженной Личностью. — За весь товар полдоллара.

— Отличная кошка! — торговалась Тёмная Простуженная Личность. — Редкий товар. Дайте доллар, господин японец, а то я вас буду проклинать. Одних убытков сколько понёс: рожу расцарапали — раз! Брюки испоганили — два!..

— Рожу, дорогой сэр, при вашей профессии страховать надо. Вот тебе ещё двадцать центов, и можешь проклинать меня сколько угодно.

Сунув деньги куда-то под мышку, Простуженная Личность постепенно удалилась, приговаривая: «Проклинаю!»

— Дураки, — ворчала Лиззи. — Продали аналостанку. Надо было вначале взять от неё потомство, десяточек котят! Надо было вывести породу! Где ты найдёшь теперь подобную кошку? Это ведь всё барахло!

Японец сортировал трущобный товар и вышвыривал на улицу кошку за кошкой.

— Да, — говорил он. — Ты, Лиззи, очень права, у тебя свежие мозги, только иногда они не вовремя срабатывают.

— Слышь, хозяин, — сказал Джим, спускаясь в подвал, — Королевская Аналостанка вернулась домой.

— Как это? Где это?

— Да вон она, сидит на заборе.

Тут господин японец и негр выскочили во двор и действительно увидели Шамайку с голубой пальмой на голове, которая сидела на заборе.

— Кис-кис-кис! — вдохновенно заорали они.