Люди – существа странные. А Дети Смерти – одни из самых странных.

Я никого не стану огорчать. Я буду смиренно поддерживать любую политику Дремы. Я хочу покинуть Страну Неизвестных Теней. Мне надо завершить кое-какие дела, прежде чем я передам кому-то эти Анналы в последний раз. Свести счеты с Лизой-Деллой Бовок – лишь одно из них. Есть еще верховный главнокомандующий Могаба, самый грязный предатель из тех, кто когда-либо пятнал историю Отряда. Есть Нарайян Сингх. Для Госпожи есть Нарайян и Душелов. Для нас обоих есть наше дитя. Наше злобное, злобное дитя.

– Мы можем предложить Шеренге Девяти что-либо кроме Длиннотени? – спросил я. – И подсластить наше предложение настолько, чтобы они встали рядом с Хань-Фи и Судом Всех Времен?

– Не могу такое представить, – пожала плечами моя ненаглядная и загадочно улыбнулась. – Но, может, это и не имеет значения.

Я не обратил на ее слова достаточно внимания. Иногда я не замечаю новые истины. Нынче моим Отрядом командуют хитроумные дети и коварные старухи, а не прямолинейные ветераны вроде меня и моих современников.

Едва окрепнув, я попросил дядюшку Доя возобновить со мной упражнения по боевым искусствам, которые я забросил много лет назад.

– А почему ты заинтересовался ими сейчас? – спросил он. Иногда мне кажется, что он относится ко мне подозрительнее, чем я к нему.

– Потому что у меня есть время. И необходимость. Я сейчас слабый, как щенок. И хочу вернуть прежнюю силу.

– Ты избегал меня, когда я сам тебе это предлагал.

– Тогда у меня не было времени. А ты был куда более раздражительным.

– Ха. – Он улыбнулся. – Ты слишком добр ко мне.

– Ты прав. Но я князь.

– Князь Тьмы, Каменный Солдат. – Он знал, что это выведет меня из себя.

– Но ты везучий князь. – Старый хрыч ухмыльнулся. – Несколько твоих сверстников уже обращались недавно ко мне и тоже мотивировали желание заниматься тем, что вскоре нас ждут всяческие трудности.

– Хорошо. – Известно ли ему нечто такое, чего не знаю я? Наверняка, и немало. – Когда и где?

Его ухмылка стала зловещей и обнажила гнилые зубы. Это зрелище заставило меня задуматься над тем, нашла ли Дрема кого-нибудь на должность дантиста, ставшую вакантной после кончины Одноглазого. Старый дурак не утруждал себя подготовкой учеников.

«Когда» оказалось на рассвете, а «где» – на немощеной улице возле домика Доя, который он делил вместе с Тай Дэем, дядей Тобо, и несколькими местными офицерами-холостяками. Моими товарищами по несчастью оказались Лозан Лебедь, братья Лофтус и Клетус, оставшиеся главными архитекторами и инженерами Отряда, и правящие князь и княжна Таглиоса в изгнании – Прабриндрах Драх и его сестра Радиша Драх. Это не имена, а титулы. Даже по прошествии десятков лет я так и не узнал их настоящих имен. А они и не собираются их раскрывать.

– А где твой приятель Нож? – спросил я Лебедя. Некоторое время Нож пробыл военным посланником Дремы в Шеренге Девяти, но я слышал, что его отозвали после смерти Одноглазого. Однако мне он на глаза не попадался.

– Старина Нож слишком занят, чтобы отвлекаться на нечто подобное.

Лофтус и Клетус буркнули что-то себе под нос, но пояснять не стали. В последнее время я и их редко видел. Я полагал, что они работают как проклятые на строительстве города. Суврин, подошедший как раз вовремя, чтобы услышать их бормотание, энергично кивнул:

– Она собирается так завалить нас работой, что от нас только мокрое пятнышко останется. – Насчет Суврина я не уверен. Мне очень легко представить, как он расхаживает, бесконечно повторяя про себя: «Каждый день и всеми способами я буду становиться все более хорошим солдатом».

– Что ж, старина Нож никогда не был по-настоящему амбициозным, – ответил ему Лебедь. – Кроме тех случаев, когда приходилось вырезать жрецов.

– Похоже, он знал, о чем говорит, хотя смысл его слов не был для меня очевидным.

– Если мы добьемся от Шевитьи прямого ответа, то после возвращения домой придется пропалывать новый урожай, – заметил Клетус.

Прабриндрах Драх и его сестра подошли ближе, нетерпеливо ожидая новостей из дома. Дрема не утруждалась держать их в курсе. У нее нет особой дипломатической жилки. Надо будет ей напомнить, что нам понадобится их дружба, когда мы пересечем равнину.

Эту парочку красивой не назовешь. И Радиша больше похожа на мать князя, чем на его сестру. Но он находился со мной под землей, пока она ехала верхом на таглиосском тигре и пыталась не уступить поводья Душелову. Здесь они старались не создавать проблем: князь – потому что был нашим активным противником на поле боя, а княгиня – потому что перешла на нашу сторону лишь в самый последний момент нашей победы над последним Хозяином Теней.

И Дрема помнила об этом.

Технически Радиша была нашей пленницей. Дрема похитила ее. Она и брат стали инструментами Отряда, едва Дрема объявила о нашем возвращении. Все согласились. Но я подозреваю, что у монархов есть свое мнение на сей счет.

– Раджахарма, – произнес я с легким поклоном. Я не сумел удержаться от искушения, напомнив им, что, попытавшись предать нас, они оказались там, где не могут исполнять свои обязанности перед подданными.

– Освободитель. – Радиша слегка поклонилась в ответ. Клянусь, она с каждым месяцем становится все скромнее. – Как вижу, вы быстро поправляетесь.

– Мне не привыкать. Правда, прыгаю я уже не так быстро или высоко, как прежде. Наверное, старость подкрадывается. Вы и сами хорошо выглядите, – солгал я. – Вы оба. Чем вы занимаетесь?. Я некоторое время вас не видел.

Прабриндрах Драх промолчал. Он так и остался для меня загадкой, молчаливый и невозмутимый со дня нашего воскрешения. Когда-то мы неплохо ладили. Но времена меняются. Никто из нас не остался таким, каким был во времена войн с Хозяевами Теней.

– Ваша ложь низка, как брюхо змеи, – сказала мне Радиша. – Я старая, уродливая и все еще стыжусь себя… Но вы говорите мне ложь, которую моя душа желает услышать. Однако забудьте о раджахарме. Это обвинение уже не в силах уязвить меня. Снаружи. Я все еще распинаю сама себя. Я знаю, что сделала. В то время я полагала, что поступаю правильно. Протектор манипулировала мною, пользуясь моим отношением к раджахарме. Когда мы вернемся, вы увидите нас совсем иными.

Раджахарма означает обязанность правителя служить своим подданным. Когда это слово произносят правителю в лицо или используют как эпитет, то оно служит сильным обвинением в неудаче.

Низенькая Радиша – женщина крепкая и упрямая. К несчастью, ей придется одолеть еще более крепкую, упрямую, безумную и почти всемогущую чародейку, если она пожелает выполнять свои обязанности как полагается правителю.

Я взглянул на ее брата. Выражение лица князя не изменилось, но я ощутил, что по сравнению с сестрой он оценивает предстоящие им трудности более реально.