— И что она сказала? — Он насторожился.

— Грейс сказала, что ты оставил ее с няней. Что она хотела сделать тебя счастливым и пыталась убежать, потому что тебе было неприятно ее видеть.

— О нет…

Он выглядел так, словно его ударили, но Белла не позволила себе остановиться. Лючино причинил дочери не меньшую боль, чем выпала ей и ее сестрам, а Грейс такая маленькая и беззащитная.

— Ты вырвал бедное дитя из рук матери, потом бросил на долгие годы и признал лишь тогда, когда она попыталась убежать. Это ты убедил девочку, что мама ее не захотела?

Лицо Люка потемнело:

— Мать Грейс действительно не хотела ее. Грейс никогда этого не узнала бы, но ей все рассказала итальянская нянька.

— А остальное?

Он прищурился:

— Откуда вдруг в тебе проснулась такая совестливость, Арабелла? В Милане тебя подобные вещи не волновали, когда от меня ты направилась прямиком в постель менеджера, решив, наверное, что для твоей карьеры лучше иметь дело с ним. Бросила меня, дурака, и рванула к нему в объятия.

— О чем ты?

Кровь отхлынула от ее лица. Никто не знал о том ужасном происшествии с администратором показа мод в номере отеля. Но Люк, похоже, не только знал, а и поторопился с выводами.

— Я видел, как ты вечером выходила из его комнаты, растрепанная, с пылающими щеками.

А там произошло сражение за собственную невинность, и Беллу привело в ярость, что Люк поверил в подобную мерзость:

— Что за чушь! Менеджер заманил меня в свой номер якобы на вечеринку. Я не хотела идти, но он сказал, что будут все манекенщицы, вот я и поверила.

Люк смутился:

— Что ты сказала?

— Что слышал. — Белла не собиралась ни в чем его убеждать.

— Тогда почему ты так выглядела?

Но, кажется, он сам догадался, каков будет ответ, потому что побледнел и стиснул кулаки:

— Он тебя обидел?

— Нет. Я убежала, но не без… борьбы.

Люк растерялся:

— Ох, извини, а я тогда всю ночь промучился.

Так вот почему он так плохо к ней относился? Теперь все стало на свои места. Однако Беллу мало утешили его извинения.

— Ну что ж, теперь я точно знаю, что ты обо мне думал все это время. — Она сделала паузу. — Меня интересовало, не испытала ли твоя дочь душевную травму, когда ты ее бросил. Теперь я знаю ответ. То, что ты сделал, непростительно. Если у меня и раньше были причины для неприязни, то…

Он перебил ее:

— Грейс — это мое дело, Арабелла, не твое. Меня удивило твое признание, но…

— И как долго ты будешь держать ее при себе, прежде чем снова бросишь? Вот сообщу о твоем поведении в органы опеки!

Белла думала только о ребенке, в душе ее переплелось собственное прошлое с прошлым и настоящим Грейс. И с недоверием к Лючино. Люк вскипел от ярости:

— Я бы на твоем месте остановился. Пока не поздно.

Но Беллу уже было не удержать:

— Твоя дочь сбежала, потому что ты сделал ее несчастной. Будешь отрицать?

— Сейчас она со мной и в полной безопасности.

Но он ничего не отрицал, хоте Белле очень хотелось услышать от него опровержение.

Она хотела, чтобы он объяснил и как-нибудь исправил положение. Неужели в ее душе по-прежнему живет ребенок, которого бросили родители?

— Но Грейс глубоко несчастна…

В темных глазах мелькнуло раздражение:

— Да, и я все делаю, чтобы это изменить. Но знай: я люблю свою дочь, никогда больше не причиню ей боли и сотру в порошок любого, кто попытается ее у меня отобрать. Понятно? И надеюсь, после этого тебе не захочется воевать со мной.

Очень решительно сказано, но чего стоит эта любовь по сравнению с уже совершенным злом?

Сердитая, но все же немного смущенная Белла отвернулась:

— Если так, то тебе нужно с ней поговорить. Она должна поверить, что ты больше никогда ее не бросишь.

— А ты? Что сделать, чтобы ты мне поверила? — Он бросил это так, будто ему, в общем-то, все равно, но блеск в глазах выдал его с головой.

Белла набрала в грудь побольше воздуха и протараторила на одном дыхании:

— Если ты любишь своего ребенка, я очень рада. А еще я знаю, что должна иметь с тобой дело до тех пор, пока не продам одежды столько, чтобы ты оставил меня в покое. Но после этого знать тебя не хочу.

— Ты явно расстроена, — полушепотом сказала Крисси, когда они вышли из кабинета Лючино и направились к входу в демонстрационный зал его магазина. — Тебе удается иногда это скрывать, но я-то вижу. Что-нибудь случилось? А то, смотри, Нейт готов тебя выкупить из рабства. Без вопросов. Одного твое слово — и ты на свободе.

— И на многие годы привесить мне этот денежный хвост? — Белле и самой хотелось со всем покончить, но она не могла принять такую помощь. Да и гордость не позволяла отступить. — Спасибо, но я должна сама все уладить.

— Ничего ты не должна. И не надо никому ничего доказывать. Делай так, как считаешь нужным.

— Я никогда ни о чем не жалела, — слова вырвались из самой глубины души Беллы. — Вы с Софией спасли меня… — Она замолчала и с трудом проглотила комок в горле.

Крисси растроганно заморгала:

— Тогда скажи мне, что произошло. София беспокоится за тебя и жалуется, что ты ничего не рассказываешь.

— Мы с Лючино поругались.

Неужели прошло всего несколько дней? Они с Лючино с тех пор и до сегодняшнего вечера не виделись, но каждое мгновение того неприятного события снова и снова прокручивалось в ее голове.

— Понимаешь, я грозилась сообщить о нем в органы опеки. А еще я узнала… — Тут она понизила голос, — оказывается, он считал, будто я в ту ночь спала с нашим менеджером.

— Сам обижает Грейс, а еще смеет так думать о тебе?! — В глазах Крисси вспыхнул гнев.

— Вполне вероятно, что вмешательство органов опеки повредит ребенку еще больше, — продолжала рассуждать Белла. — Нет, он не обижает Грейс, но та боится, что он опять от нее откажется. Когда я сказала ему об этом, он был потрясен. Как и моим рассказом о той ночи в Милане.

— Ничего, он заслужил потрясения! — Крисси помолчала. — И как, по-твоему, он опять бросит дочь?

— Н-не знаю. — Сердце Беллы говорило, что Люк девочку больше не бросит, однако рассудок сомневался: почему бы и нет? Ведь уже бросал. — Я так запуталась, Крисси, что даже не знаю, что и подумать.

Крисси прижалась к ней плечом:

— Ты не одна. София и мы с Нейтом, все с тобой. Если этот макаронник посмеет тебя обидеть, ему придется иметь дело со всеми нами.