учителей, политиков и разных дельцов. Все они были в различной степени пропитаны католицизмом, что не помешало им, а, может быть, даже и помогло, приобрести большое влияние при царском дворе. Паисий Лигарид, продолжая дело митрополита Исидора, вел в это время переговоры с католическим Западом о соединении русской Церкви с римской. Он пытался склонить к этому и Восточных патриархов. Русские же архиереи во всем были послушны царю. Так, новый патриарх Иоаким, ставший им в 1674 г., после смерти Иоасафа II, заявил: «Я не знаю ни старой веры, ни новой, но что велят начальницы, то я готов творить и слушать их во всем».

***

Несмотря на то, что на соборе 1666-67 гг. многие противники церковной реформы принесли покаяние, сопротивление никоновской реформе росло.

Сильнее всего сказалось противодействие реформе на дальнем севере – в Соловецком монастыре. Когда еще в 1657 году сюда были присланы новые книги – здесь их не хотели принимать, и началось «стояние за старую веру». Сначала в Москве не обратили большого внимания на это – были заняты вопросом о Никоне. В Соловках было много приверженцев старины. Главным коноводом явился архимандрит Никанор, живший здесь на покое; он был заклятый ревнитель старины и более всех побуждал братию «постоять за старую веру».

В Соловецком монастыре смелее, чем где-либо, раздались мятежные крики: «Не принимаем новоизданных книг; не хотим знать троеперстного сложения, имени Иисус, трегубого аллилуйя! Все это латинское предание, антихристово учение; хотим оставаться в старой вере и умирать за нее!».

Когда же из Москвы были присланы новые увещания, соловецкие монахи повторяли то же самое, говоря, что они готовы умереть за старину, и прибавляли: «Вели, государь, на нас свой царский меч прислать и от сего мятежного жития переселить нас на оное безмятежное житие».

После этого действительно оставалось только обнажить меч. В 1668 году под стенами Соловецкого монастыря явился небольшой отряд стрельцов. Со стен обители загремели пушки. Стены, построенные еще Филиппом, были крепки, на них стояло 90 пушек, запасов было много; в монастыре было человек пятьсот всякого люда, в том числе немало казаков с Дона. Мятежники думали «отсидеться» и «отбиться» от царской рати.

Только через восемь лет после упорной обороны, 22 января 1676 г., удалось уже третьему воеводе взять монастырь приступом. Главнейшие мятежники были повешены.

Другим очагом сопротивления церковной реформе стал Пустозерский острог в Архангельской губернии, куда тотчас после собора 1667 года были сосланы знаменитые защитники древнерусского благочестия протопоп Аввакум, священник Лазарь, диакон Благовещенского собора в Москве Феодор и инок Епифаний, а также протопоп Никифор, который вскоре умер. Все они были заточены в земляные тюрьмы.

Еще до ссылки и во время ссылки в Пустоозерск Лазарь, Аввакум и Епифаний писали царю челобитные, надеясь убедить государя вернуться к старой вере. За это после ряда уговоров, они были подвергнуты, за исключением Аввакума, особой казни: им вырезали языки и отсекли, кому по кисть, кому по ладонь правые руки, чтобы они не могли ни говорить, ни писать в обличение своих гонителей. Когда же их языки чудесным образом исцелились, и они заговорили, их вырезали вторично.

Более четырнадцати лет пустозерские узники пробыли безвыходно в мучительном заточении – в сырой яме, но никто из них не поколебался в правоте своей веры. Отсюда они рассылали грамоты, послания, увещания к своей единоверной братии (а таковой была вся тогдашняя сермяжная Русь) с призывами хранить целой и неизменной древнеотеческую православную веру, стоять в ней до смерти.

«Мой Христос не приказал нашим апостолом так учить, – пишет Аввакум в своем «Житие» – еже бы огнем, да кнутом, да висилицею в веру приводить… волею зовет Христос, а не приказал апостолам непокоряющихся огнем жечь и на висилицах вешать. Татарской бог Магмет написал во своих книгах сице: «непокараящихся нашему преданию и закону повелеваем главы их мечем подклонити». А наш Христос ученикам своим никогда так не повелел… Ну-тко, правоверне, нарцы имя Христово, стань среди Москвы, прекрестися знамением спасителя нашего Христа, пятью персты, яко же прияхом от святых отец: вот тебе царство небесное дома родилось! Бог благословит: мучься за сложение перст, не рассуждай много! А я с тобою за сие о Христе умрети готов. Аще я и не смыслея гораздо, неука человек, да то знаю, что вся в церкви, от святых отец преданная, свята и непорочна суть. Держу до смерти, яко же приях; не прелагаю предел вечных, до нас положено: лежи оно так во веки веком!».

Еще одним апологетом Пустозерского сидения был дьякон Федор, который, как и Аввакум оставил свое старообрядческое завещание, так называемое «Ответ Православных», где он писал: «Нигде несть такия правыя веры якоже в Московском государстве; аще и быша и еще есть в иных землях вера христианская, но много с ересьми смешашася; а такия уже под солнцем веры чистыя несть, какова в русстей земли». Однако на русское православие времен от Александра Невского до Смутного времени было много нападений. Отпали от истинной веры и другие земли, а теперь, после зловещего 1666 года, «последнее развращение веры наста. Нынешние златоусты, – иронизирует он, – греческие и русские… антихристу путь уготовлят».

Аввакум, Федор и другие идеологи русского старообрядчества резонно отмечали, что если старая вера была плохой, то в этом случае и прежние цари были отступниками от веры, а если они были вполне православны, то тогда нынешний царь стал гонителем истинного христианства. Кроме того, отступниками от веры становили и все русские святые, прославленные до собора 1666-67 гг.

Послания Аввакума и Феодора предназначались для всех разбросанных по России старообрядцев и, конечно, в первую очередь для их московских групп, где главным центром сторонников старого обряда оставался дом боярыни Морозовой. Сама боярыня после короткого периода немилости в конце 1666 г. снова возвратилась к исполнению своих обязанностей при царице Марии Ильиничне. Ее дом превратился в настоящий небольшой старообрядческий монастырь, во главе которого была некая старица Малания, ставшая после принятия пострига также известной под своим монашеским именем Александры. Сюда стекались и приезжали из других частей страны ведущие приверженцы старой веры, которым удалось остаться на свободе после соборов 1666-1667 гг. Местным идеологом был юродивый Афанасий, принявший иночество под именем Авраамия.

***

Еще накануне Большого Московского собора 1666-1667 гг. москвичи наблюдали хвостатую комету, которую Никон назвал предвестником больших бед. И в самом деле, сразу после осуждения Никона и старообрядцев на царский дом и Русскую землю обрушились беды.

В 1670-1671 гг. на Дону и в Поволжье заполыхало восстание Степана Разина, в котором погибло