– Да. Только вот зачеты…

– Господи, да о чем вы говорите. Мы придумаем что-нибудь по остальным предметам.

– По остальным? А с вашим как быть?

– Считайте, что вы его уже получили.

– Спасибо. – Кейт явно испытала облегчение.

– Но вы действительно в порядке? Где вы были столько времени? Я даже спрашивал у Мориса… – Бернар немного насупился. – Он сказал, что вы живы-здоровы, но у вас хандра и вы не можете выйти из дома.

– В общем, он не наврал.

– Хотите поехать со мной? – Снег падал ему на светло-русые волосы, они искрились, как его глаза, и Кейт начала находить его, в общем-то, красивым.

– Куда вы меня зовете?

– В Нормандию. У меня там живут родители, и я спешу на поезд. Говорят, там настоящая зима, снег не тает.

– Нет, спасибо. У меня есть куда поехать, – наврала Кейт.

– Ах да, извините.

Он думает о Морисе, дурачок!

Несколько секунд они стояли молча: Кейт, глядя на лужу под ногами, а Бернар – на ее рыжую макушку. Надо как-то попрощаться. Надо что-то сказать. Кейт вдруг ясно поняла, что совсем одинока и, когда Бернар уйдет, она впервые в жизни, может быть, расплачется.

Вдруг они оба услышали звук подъезжающей машины. Кейт узнала ее, хотя уже наступали сумерки: красная спортивная «феррари». Из машины вышла женщина, которая часто заезжала за Бернаром, и остановилась, выразительно скрестив руки на груди и глядя на них.

– Ну вот, вам пора, – убитым голосом сказала Кейт. – Всего хо…

– Нет! Кейт, обещайте мне, что подождете меня здесь. Вот на этом самом месте. Я быстро с ней поговорю и вернусь к вам.

– А зачем?

– Дождитесь меня, Кейт! Хорошо?

– Ладно, валяйте. – Она опустилась на лавочку, но та была слишком холодная и влажная. Подстелив под себя длинный и доселе бесполезный хвост полосатого шарфа, Кейт устроилась смотреть, как воробьи делят хлебную корку.

Бернар отсутствовал недолго и через пару минут уже направлялся обратно, а женщина, посмотрев ему вслед и чего-то не дождавшись, громко хлопнула дверцей и уехала.

– Я вернулся. Вы не замерзли?

– Да ладно! Совсем не холодно, только сидеть мокро.

– А знаете что? Давайте, я поеду не сейчас, а последним поездом, он идет в половине двенадцатого?

– И что?

– А сейчас я приглашаю вас в ресторан. Здесь недалеко есть один неплохой. Там-то сидеть не мокро!

Кейт засмеялась. От молока и круассанов, съеденных за неделю, ей было тошно и хотелось полноценного ужина с хорошей порцией мяса.

– Я согласна.

– Ну так идемте! Можете взять меня под руку. – Он предложил ей локоть в черном пальто.

Кейт весело глянула на него:

– Может, перейдем на «ты»?

Бернар остановился и повернул ее к себе, взяв за плечи.

– Тебе правда этого хочется?

Кейт немного отстранилась:

– Нет, просто так будет удобней разговаривать.

Они поужинали, болтая о пустяках, будто были знакомы уже лет десять. Бернар сказал, что она очень аппетитно уплетает мясо, впору сниматься в рекламе какого-нибудь ресторана или колбасной лавки.

– Ты не знаешь, что такое голод! – назидательно произнесла она с набитым ртом, подняв над собой вилку.

Она съела двойную порцию фруктового салата и только после этого почувствовала, что жизнь налаживается.

– Ну что, Кейт?

– А что? – Она готова была громко икнуть, впервые за неделю испытывая блаженство сытости.

– Я боюсь спугнуть свое счастье. Не знаю, что тебе предложить в продолжение вечера. У нас есть время, может, пройдемся куда нибудь?

– Можно прогуляться и по улице. Сейчас не холодно… – Голос ее сорвался.

За соседний столик садился Жан, он был один. Она вскочила, громко прочертив стулом об пол. На нее начали оглядываться. Жан тоже увидел ее. Потом Бернара.

Он тоже встал из-за стола. Минут пять они стояли, молча глядя друг на друга, интригуя публику вокруг. Потом Кейт жестом пригласила его за свой столик. Жан подошел, но садиться не стал. Теперь они возвышались над Бернаром и продолжали молчать, но уже рядом.

– Кейт, прошу тебя, не надо этих сцен. Ты ничего не добьешься.

– Бернар, познакомься, это Жан, мой бывший любовник.

– Очень рад… впрочем… – Бернар, казалось, был готов провалиться под землю.

– Чему именно ты рад?

– Я не хочу вам мешать, всего хорошего. – Бернар бросил деньги на стол и вышел из ресторана.

Жан попытался проследовать в том же направлении.

– Жан! – повелительно прокричала она на весь зал.

Он раздосадовано подошел к ней, взял под руку и потащил к двери:

– Кейт, прошу тебя, давай выйдем.

– Хорошо.

Они вышли под снег, Жан схвати ее за рукав и резко развернул к себе:

– Хватит преследовать меня, слышишь? Заведи себе другого. Что – Бернар тебе не нравится?

– Жан! Я не преследую… – От возмущения она забыла французский язык и заговорила по-английски. – Я… Мы ужинали тут! Чего ради ты приперся!

– Ты прекрасно знаешь, что это – мой любимый ресторан. И нечего сюда шляться, чтобы похвалиться новым ухажером.

– Да я… Да я… Это Барби твоя знает все твои любимые рестораны! А меня ты не удосужился просветить на этот счет!

– Ну ладно, извини. Теперь уже знаешь. Я не хочу, чтобы мы встречались в моем городе.

Кейт похолодела. Отчетливо разделяя слова, она произнесла ему в спину со всем сарказмом, на который только была способна:

– Тогда попроси мэра провести черту, чтобы поделить городскую территорию! Потому что я тоже собираюсь тут жить!

Она осталась стоять под мокрым снегом, заложив руки в карманы куртки и глядя высоко-высоко, на изливающий желтый свет фонарь. Это, чтобы слезы не вытекали. Вокруг были елки и санта-клаусы. Господи, как хочется его догнать и выпросить, вымолить, чтобы он не бросал ее…

Проведя праздники в полнейшем одиночестве, скрашенном двумя визитами Мориса, которого Кейт считала уже чуть ли не частью обстановки в квартире и больше не допускала к своему телу, она поняла, что надо действовать решительно. Интересно, где Жан останется на Новый год? Скорее всего, если требует работа, уедет в Штаты, потому что главный семейный праздник уже прошел, а Новый год можно встречать и не с родителями… И, не мешкая ни секунды, она отправилась в особняк Самбра.

– …А что вы, собственно, хотели от нас, мадемуазель? – Арлет смотрела сурово. После довольно любезного приглашения пройти, после светской беседы о рождественской погоде в Техасе и Франции, Арлет поняла, что пора переходить к делу и не церемониться.