Сначала единственным слушателем девочки был Тыквер. Ему она рассказывала о маме, об отважном коте-воителе по имени Пессимист, о Болотных Дебрях и о людях, которые, как она считала, жили в городке раньше. Она придумывала рассказы об усадьбе Седые Мхи и ее старых владельцах. О даме по имени Берта Бреттуоллер, у которой, по слухам, ужасно воняло изо рта и которая однажды утром ушла за диким чесноком в лес и не вернулась. Призрак с восторгом слушал ее, добавляя подробности то там, то тут, а кот спал рядышком.

Однажды два привидения подошли и сели послушать Мэй. Постепенно к девочке стало приходить все больше и больше духов. Наконец все жители Водопадов каждый вечер стали собираться на лугу, внимая рассказам о Вечном Здании, о египтянах, о Буккарте и о хозяине пчелиного улья, телепате по имени Усик. Истории сами по себе были очень интересными, но Мэй делала их еще лучше, добавляя красочные описания и выразительные жесты. Духи слушали как зачарованные. Они внимательно ловили каждое слово, и Мэй обнаружила, что в эти минуты совсем забывает про свою робость.

Каждое утро Беатрис находила у себя на пороге цветы от многочисленных поклонников. А еще — горы нестиранной одежды. И то и другое заставляло ее польщенно краснеть.

Как ни странно, на четвертый день друзья даже не вспомнили, что хотели отправиться в путь, лишь Пессимист беспокойно бегал по краю рощи, стараясь обратить на себя внимание хозяйки. Как только Мэй замечала его, он помахивал хвостом в сторону моста. Но девочка в мокром саване дарила ему ленивую, довольную улыбку и снова ныряла в озеро. Ее искристый купальник понемногу начал терять блестки.

Мэй научилась стрелять из лука. Прыгать с тарзанки. Делать сальто назад.

Если привидения и замечали, что она не парит в воздухе, как все остальные, и выглядит гораздо живее, никто из них не подал и вида. Постепенно Мэй начала представлять себя не живой девочкой, а просто духом с Водопадов.

Беатрис чувствовала, что ее любят и нуждаются в ее помощи. Фабио нашел друзей — в том числе самого Марко Поло, — всегда готовых играть по его правилам. Тыкверу было где пошалить.

— Мэй, — сказала Беатрис однажды утром, когда они плавали в озере. — Как странно! Я иногда забываю, зачем мы сюда пришли.

Покачиваясь на камере от шины, Мэй положила под голову руки:

— Понимаю. Думаешь, это плохо?

Беа пожала плечами и зевнула. Они помолчали.

День прошел.

Друзья все реже вспоминали о цели своего путешествия, о мире за пределами долины. И Северная ферма, и смутное обещание Хозяйки вернуть Мэй домой — все это казалось таким далеким!

* * *

Всадник в красной куртке остановился возле магазинчика некромантши Нэнси и спрыгнул на землю. Скользящим, как в масле, движением он поднял руку, показывая остальным, чтобы те держались настороже, и чуть заметно кивнул на дверь.

Шестеро наездников стали подкрадываться к дому. Внутри зазвенел оглушительный визг, и в воздухе просвистел заварочный чайник. Первый охотник поймал его рукой в белой перчатке и метнулся в дом. Вытащив оттуда нападавшего, охотник прижал его к земле черным сапогом.

Полтергейст извивался и визжал, но никак не мог освободиться.

С черных губ охотника слетел глухой шепот:

— Мека-лека-хини-хо?

Что на языке полтергейстов означало: «Где они?»

Мэй с восторгом рассматривала приглашение, которое нашла в гамаке: «Приходи сегодня на маскарад!»

Дома они с Пессимистом несколько раз устраивали что-то подобное. А еще Мэй бывала на «сладких праздниках» в школе (где девочке обычно доставалось лишь выскребать глазурь из коробки), вот только настоящего маскарада она еще ни разу в жизни не видела.

В тот день она сделала себе костюм воительницы. Для него она раздобыла серебристые бусины, позаимствовала у Зеро кусок черной ткани, взяла цветы из своей комнаты. Конечно же, саван тоже стал частью наряда. Теперь Беатрис разрисовывала подругу соком призрачных сорняков, чертя на ее лице голубые и зеленые полоски. Она заплела волосы Мэй, повязала ей на голову ленту и воткнула под нее несколько перьев.

— И еще добавим сюда… — Беатрис улыбнулась. — Вот, смотри!

Она развернула Мэй к зеркалу. Из-за тугой косички казалось, будто у Мэй совсем нет волос. Боевая раскраска придавала ее лицу мертвенный голубоватый оттенок. Перья торчали вкривь и вкось.

— Нравится? — Беатрис неуверенно сложила ручки.

— Очень!

И все же Мэй немного расстроилась: Беа превратила ее в мальчишку.

Беатрис просияла. Свои волосы она украсила нарядной ленточкой, которая шла к цвету ее глаз и оттеняла нежный румянец щечек. Мэй надеялась, что подружка и ей сделает что-нибудь похожее.

— А как тебе моя прическа? — спросила Беатрис.

Мэй улыбнулась. Беа всегда была красавицей.

— Думаю, Зеро ты очень понравишься.

Беатрис покраснела, фыркнула и растрепала волосы:

— Мне все равно!

Правда, выходя из комнаты, она снова пригладила кудряшки.

От скал эхом отскакивал хруст ореховых скорлупок — в долине кололи кокосы. Бонго и гитары спорхнули на луг в руках своих владельцев. На берегу разожгли костер. Все собрались вокруг него. Зеро в футболке с надписью «Смерть — это супер!», как всегда, расплылся в широкой улыбке и сообщил, что в праздничную ночь у них принято рассказывать, кто как умер.

Истории смертельных приключений сменяли одна другую. Одна женщина упала в расщелину в Андах, да так и не выбралась обратно. Другая работала со львами в африканском национальном парке и не вовремя повернулась к ним спиной — полюбоваться прекрасным закатом. Другой отважный путешественник пробирался по джунглям Папуа Новой Гвинеи и упал в гнездо голодных пиявок. Пока одни привидения говорили, другие играли на бонго.

Некоторые духи рассказывали о приключениях, которые произошли с ними уже здесь, в стране Навсегда. Кое-кто повстречался с полтергейстами, кто-то заснул в пустом на первый взгляд гроте, а проснулся оттого, что гоблины связали его по рукам и ногам и тащат в Мертвое море. К счастью, тогда в Сиянти, богемном районе Призрачного города, проводилась Неделя моды, и гоблины попали на распродажу. Они совсем забыли о пленнике, и тому хватило времени перегрызть веревки.

— А Мэй спасет страну Навсегда от верной гибели! — выпалил Тыквер.

Все примолкли. Призрак растерянно огляделся, и его бледные, морщинистые щеки залила краска.

— Круто! — заметил кто-то.

Какой-то дух начал наигрывать на гитаре песенку. Два привидения улетели прочь.

— Кстати, я тут вспомнил. Мой двоюродный брат однажды подрался с зомби в «Бездне скорби», — заметил кто-то еще, и духи снова заговорили.