Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Попытался сесть. Наткнулся рукой на бутылку. Потянул ее к губам.
— Встань? — приказала фигура. Каким-то очень знакомым голосом.
— Ты кто такой?
Мотнул похмельной головой. Зажмурил и снова открыл глаза.
— Ты?
Ты?!
Откуда?..
Он узнал его. Он не мог не узнать его.
— Встань!
Бывший его, из той жизни, одноклассник Мишка Лопухин, по-простому Лопух, а теперь фигурант уголовного дела, теперь объект, пошатываясь, встал.
— А ты чего?..
Он не дал ему договорить. Он выстрелил. Наверное, слишком быстро, словно боясь быть втянутым в беседу, что обязательно отметят невидимые соглядатаи.
Он не целился, но он попал точно. Пуля в мелкие осколки разнесла коленную чашечку правой ноги.
— А-а! — взревел раненый. — Ты что, гад… Сашка!..
Впервые за много лет он услышал свое имя. Свое настоящее имя.
Сашка…
Да — Сашка!
Он вздрогнул. Он испугался своего, вслух произнесенного имени. Словно кто-то уличил его в преступлении.
Он выстрелил еще раз. Он должен был стрелять в пах, но он выстрелил наугад.
Объект, Мишка… все-таки Мишка схватился за левую сторону груди, упал лицом вперед на медвежью шкуру.
Он уже ничего не говорил. Он тихо, по-звериному, подвывал.
Последняя, милосердная пуля вошла ему в затылок, разорвав и разметав по полу мозг.
— Эвакуация, эвакуация… — несколько раз, очень внятно проговорил в барабанную перепонку наушник. — Немедленная эвакуация.
Да, да, эвакуация…
Он шагнул назад, к двери, и вдруг услышал другую, новую, неожиданную команду:
— Внимание! Оружие к бою! Оружие к бою!
Что случилось?!
Он вытянул вперед пистолет, прижался спиной к стене.
Что могло произойти?..
Хлопнула входная дверь. Вспыхнул свет. Кто-то затоптался в прихожей.
Дуло пистолета, устремленного в проем двери, слегка подрагивало, по лицу тек пот. Ему было страшно. И было плохо.
— Приберите за собой. Обязательно приберите за собой, — бубнил чужой голос в самое ухо.
Свет потух.
В проем метнулась чья-то тень.
Он выстрелил, почти не глядя. И не промахнулся.
Тень вскрикнула. Тень вскрикнула женским голосом!
Не снимая пальца со спускового крючка, он сделал шаг вперед. Наклонился. И опустил, почти выронил из руки пистолет.
Это действительно была женщина. Была хорошо знакомая ему женщина. Была одноклассница, в которую он был влюблен три года подряд в восьмом, девятом и десятом классах.
Но как она?..
Или?.. Ах, черт возьми, как все просто! Она пришла сюда, потому что это ее дом! Потому что она жена Мишки! Который тоже был в нее влюблен.
Она жена Мишки, которая должна была вернуться завтра. А вернулась теперь… И нарвалась на пулю.
Но как же так!..
Она была еще жива. И, может быть, даже могла выжить. Но в уши бубнил, бубнил, бубнил чужой властный голос:
— Прибрать за собой! Вы должны прибрать за собой!.. Да, он должен прибрать за собой. Потому что Тайна.
Потому что самое главное — сохранить Тайну. Которую можно сохранить только в одном случае… Он поднял пистолет.
Он поднял пистолет, приставил его к безвольно повисшей голове, обжал указательным пальцем спусковой крючок.
«Спусковое усилие девятьсот граммов», — вдруг не к месту вспомнил он.
Всего девятьсот граммов.
Но эти девятьсот граммов преодолеть не смог. Не смог!
— Все чисто, — сказал он. — Все уже чисто. И бросился к двери…
Перебежав двор, он выскочил на улицу, миновал несколько кварталов, свернул в переулок. Его перехватили, толкнули в распахнутую дверцу стоящей у обочины машины «Скорой помощи», уронили на висящие на ремнях носилки.
Чужие жесткие руки поймали его запястье, перехватили вкруговую резиновой лентой, воткнули под нее какие-то провода. Налепили на грудь датчики. Обтянули резиновым, с круглыми железками, обручем голову.
Пульс.
Давление.
Реакция зрачков.
Кардиограмма.
Быстрые, задаваемые бесцветным, монотонным голосом вопросы:
— Вы ненавидите тех, кто приказал вам совершить акцию?
— Вы готовы выполнить новый приказ?
— Вы хотите мстить?
— Вы будете мстить?
Он прошел проверку.
Пульс у него был восемьдесят.
Давление в пределах нормы.
Сердце работало, как добротные механические часы.
Да, он желал мстить.
Но не собирался этого делать.
Он ненавидел своих начальников.
Но готов был выполнять их приказы.
Что подтверждал полиограф. И даже тогда подтверждал, когда он отвечал «нет»!
Он прошел проверку…
— Не ты первый, не ты последний, — беседовал с ним «по душам» незнакомый «старший товарищ». — Все проходили через это. И проходили через гораздо худшее. Я проходил через гораздо худшее.
Так надо. Так надо им, потому что они должны знать, на что ты способен. Но и в том числе тебе. Чтобы понять правила игры.
Так проще: чик — и все! Разом. Как отрезали…
Такая работа… Такая, что годами, десятилетиями придется жить на нелегальном положении. Там, за кордоном, служа во внешней разведке. Или здесь — во внутренней.
Как удержаться, не расслабиться, не попытаться выйти из дела, не предать?
Только так! Только связавшись круговой порукой.
Нам много дано. Но с нас много и спросится.
Может так случиться, что тебе придется убивать. И может случиться так, что придется убивать небезразличных тебе людей. Оказавшихся по ту сторону баррикады. Не исключено, что тебе — меня. Или мне — тебя. Потому что нет гарантии, что ты или я не проявим малодушие, не предадим. И тогда наша рука не должна дрогнуть.
Как не дрогнула в этот раз…
Ты, конечно, хочешь узнать, почему они выбрали их? Именно их?
Потому что незнакомых людей ты бы зачистил легче. И еще легче зачистил следующих. И воспринял бы смерть, как самый простой и универсальный способ решения проблем.
Ты бы стал убийцей.
А ты не должен стать убийцей. Ты должен стать разведчиком!