Радиостанция разбилась по причине нераскрывшегося парашюта. Часть оружия, находящегося с ней, тоже испортилась при ударе о землю. Гнутые стволы и щепки от прикладов разведчикам, конечно, не были нужны. А вот без рации они остались как без рук. Про тот же аэродром передать нашим на Большой земле не было возможности, не говоря уже про литерный, который мог встретиться в любом месте. Как и про неудачное приземление и первые невосполнимые потери группы в живой силе и стрелковом оружии: четверых бойцов охрана объекта положила сразу в лучах прожекторов. Еще двоих, видимо, уничтожили эсэсовцы, брошенные на захват десанта. Эту пару Неупокоев оставил для прикрытия остальных, выходящих из опасной зоны. Про героический подвиг ребят, отстреливающихся от наседавших фашистов до конца, стоило тоже доложить в дежурный радиоотдел НКГБ.

Радистка Лиза Пешкова, оставшаяся без родного «ящика», теперь годилась разве что как переводчица. Кого допрашивать и чьи слова переводить, Неупокоев не представлял себе, а вот ее медицинские способности пригодились вовремя – порванный мениск лейтенанта с огромной гематомой на колене Лиза обезболила дозой морфия, а огнестрельные раны двух других разведчиков обработала и перевязала аккуратно и сноровисто. Ни смазливый вид радистки, ни ее грустные, натянутые, но все же улыбки, ни отрыв от преследования – ничего не отвлекало лейтенанта от скорби по утратам группы и собственному выбытию из ряда здоровых. Мениск – дело серьезное, уже не побегать и даже не походить. Это тридцатилетний офицер группы ОСНАЗа ОМСБОН 4-го Управления НКГБ с достаточным боевым опытом и двумя наградами понимал остро. Теперь он, командир РДГ, заброшенной со спецзаданием особой важности в глубокий тыл противника, стал балластом и грузом, тормозящим отряд и снижающим шансы успешной операции.

– Угораздило же… твою ж дивизию! – выругался лейтенант, зло плюнув в растущий рядом куст бузины.

– Командир, не отчаивайся, донесем хоть до Китая, – попытался успокоить старшего сержант Машков, подсчитывающий остатки запасного боекомплекта, – мы парни крепкие, понесем нежно и легко, аки перышко. Да, боец Лизка?

Радистка, белокурая с короткой стрижкой типа «каре», веснушчатая девушка, изящные формы которой не могла скрыть даже экипировка цвета хаки, наигранно хмыкнула, бросила мимолетный взгляд на товарища и продолжила упаковывать содержимое медсумки.

– Носить меня не нужно, – лейтенант сильнее прижал ППШ к груди, – не девушка, чтобы сюсюкаться со мной. Сам ковылять могу. Ничего… Парни, что делать будем без рации и оружия толкового? Пулемет единственный – и то попортили! Три автомата и два карабина тоже неликвид. Цинк с рассыпанными патронами потеряли, батареи и питье ухайдокали. Трое раненых. Облава СС уже воняет в округе. Эй? Думаем, предлагаем.

– Ну, оружие можно трофейное надыбать, – предложил старшина Васюков, крутящий казацкий ус и хмуро оглядывающий соседнюю опушку леса, – нас ведь тоже стало меньше, поди, займем в долг у фрицев. Нам всего-то пяток автоматов да короб патронов заиметь. Гранат пока хватит, взрывчатка есть, хавчик тоже. Пулемет сграбастаем у первого же мотопатруля. Вот с рацией да, хреновасто вышло!

– Рацию тоже займем у немцев, а? – отозвался рядовой Шишкин, обрывающий с куста ягоды. – Чай не в степи голой высадились. Тут на каждом шагу радиопеленгаторы, стационары радиопостов да мобильные станции операторов связи.

– Вот ты орел! – Машков криво усмехнулся, с укором посмотрел на товарища. – Думай, чего балаболишь зазря. Они охраняются похлеще твоей задницы тобою. Даже если захватим, с потерями или без, то обозначим себя и немцы пустят за нами всю Пруссию. Вмиг окучат. Тут и картошкой не нужно быть! И это… бросай кусты обдирать. Нажрешься бузины – потом все в округе обсирать начнешь, фрицам след и запашок в тему.

Лиза прыснула в кулак, старшина заржал, лейтенант скривился еще больше, а Шишкин с трудом проглотил очередную ягоду и заиграл желваками:

– Очень смешно! Сами вы засранец, товарищ сержант. Ей-богу, ничего умного не сказали.

– Парни, кончайте базар, – строго произнес лейтенант, – все, подъем, и выдвигаемся на восток. Петро, чего там с костылем?

– Секунду, командир. – Молчаливый, вечно угрюмый рядовой Захарченко, орудующий ножом над рогатиной, утер потный лоб плечом, отмахнулся от назойливой мухи и стал бинтовать палку. – Это чтобы мягче было. Не натрет мозоли.

– Спасибо, Петро! Да уж какие тут натертости. Лишь бы не сломалась и помогала хорошо.

Неупокоев привстал, к нему бросилась Лиза, подхватила под руку. Они переглянулись, слегка улыбнулись друг другу. Тягу радистки к себе лейтенант ощущал давно, а вот его внимания ей было недостаточно. Да еще эти вечные разъезды и дежурства – видеться приходилось очень редко. А опасная профессия разведчиков не позволяла заводить служебные романы. Да и начальство особо скрупулезно следило за отсутствием оных.

– Машков, крикни там Селезня. И выходим.

– Есть.

Вернулся из дозора рядовой Селезень – шустрый и самый молодой в РДГ Неупокоева разведчик, парень двадцати лет в лохматом прикиде снайпера, в руках «мосинка» с оптикой. На внимательный взгляд командира ответил:

– В общем, чисто, но… Видимой облавы нет, только на севере, километрах в двух, в рапсовом поле замечена цепь. Скорее всего с собаками. Идут в нашу сторону.

– Что на три часа?

– Мотопатруль проехал минут семь назад. Пока чисто. Но там лес переходит в отдельные рощи, а потом в чисто поле. Если нам туда, командир, то с километр сможем втихую пройти, а дальше сомневаюсь. Сейчас день, солнце уже взошло. Через час жара, светло, все гады, включая зачуханных полицаев, проснутся и выйдут поля барражировать. Совсем станет плохо прятаться и пробираться.

– Какие полицаи в Пруссии? Чего мелешь, Серега? – проворчал старшина Васюков.

– Я так… к слову. Короче, все местные выйдут размяться. У них тут, говорят, на каждом углу телефоны, пеленгаторы, наблюдатели и охотничьи угодья. При желании и без солдатни вермахта справиться смогут.

– С кем, екорный ты бабай? С нами? Всякие ожиревшие гауляйтеры и городские бургомистры смогут совладать с нами, опытными, матерыми разведчиками?! – Васюков выпрямил осанку, тряхнул автоматом с перевязанным бинтом прикладом, выпятил нижнюю губу. – А ху-ху не хо-хо? Ты, паря, заранее-то не наводи панику.

– Мужики, я сказал «проехали». – Неупокоев нахмурился и щелкнул языком, отчего бойцы вмиг забыли о предстоящем базаре и начали выстраиваться в походную шеренгу. – Матвеич, возьми мой автомат и запасные диски. Мне таскаться сейчас с ним совсем несподручно. Хватит «ТТ» и пары гранат. Так. Приказ всем. Идем скрытно, тихо, придерживаясь естественной маскировки. В бой не вступать, не болтать, округу сечь во все глаза. Оптика у всех есть? Хорошо. Задача на сегодня следующая – дожить до темноты. В обед привал и сончас. Идти ночью будем. Долго и много. Необходимо выйти к железнодорожному узлу Гумбиннен, а там уже искать литерный. А наших товарищей помянем позже, земля им пухом. Итак, Селезень во фронт, Шишкин замыкающим. Дистанция походная, скрытная. Двинули. – Лейтенант передал ППШ и подсумок с четырьмя дисками пожилому разведчику, у которого не было стрелкового оружия, удобно воткнул под мышку костыль-самоделку и заковылял по лужайке в сторону востока. Спереди и позади него вереницей вытянулись бойцы.