Раз такой срочный вызов, могли бы и карету прислать...

Раззудись плечо, размахнись рука...

Из курса подготовки

молодого драконоборца

– Проходи, любимец богов, присаживайся. – Царь Далдон подхватил меня под локоть и проводил до скамьи, где сел сам и велел сесть мне.

Что ж, цари, поди, тоже люди, из той же грязи вылеплены – как нужда придавит, так тотчас становятся запанибрата.

– Чем могу служить? – поинтересовался я.

– Да так, дельце у меня к тебе есть. Сослужи-ка ты мне службу малую, даже не службу – службишку... а я награжу по-царски. Не обижу.

– Не ради корысти личной, а ради отечества родимого готов любой волхв голову сложить, – с жаром произнес я, пытаясь угадать, что же все-таки царю от меня надо.

– Похвально рвение твое, волхв. Весьма похвально. – Далдон похлопал меня по плечу. – Слушай просьбу царскую. Я повелеваю тебе убедить царевну Алену выйти из своих покоев и как подобает встретить сватов и приветить жениха высокородного. А то уже не девичья робость получается, а форменный акт неповиновения власти верховной – то есть мне – выходит.

– А кто жених? – спросил я, прикинувшись валенком.

– Царь тридесятого царства Кощей Бессмертный.

– А Але... о-а-о... легко ли отказать таким сватам?

– В том-то и беда, волхв, в том-то и беда...

– Царевна против этого брака, а вы, царь-батюшка?

– Да что ж, сердце у меня каменное?! Но больно вражина настойчив: войной грозит.

– Не нам, русичам, бояться угроз.

– Ну, не все так плохо... Жених знатен, богат... Все будет у Аленки. Поплачет, да и смирится.

– А любовь?

– Какая любовь? – отмахнулся царь. – Не царское это дело. Пускай вон селяне любовию маются по полянам да прогалинам... Ну ступай, ступай ужо... Коли чего для дел колдовских потребно, зелье приворотное добавить – только кликни кого, мигом найдут и доставят.

Я послушно поднялся и направился за невесть откуда появившейся сенной девкой.

Она зашлепала босыми ногами, лихо выписывая восьмерки литыми бедрами и размахивая тугой косой.

Сенная девка проводила меня до дверей в покои Аленушки и указала на них пальцем. Старательно потупив взор, тяжело дыша, отчего туго набитый лиф затрещал по швам, и залившись краской, она замерла, ожидая моих распоряжений.

Я осторожно постучал о резной косяк костяшками пальцев.

В ответ тишина.

Я повторил стук и окликнул хозяйку этих покоев:

– Царевна Алена, отворите, будьте любезны.

– Кто меня беспокоит? – раздался самый милый для моих ушей голос.

– Волхв Аркадий.

– Один?

– Да, – ответил я, решив, что присутствие сенной девки не считается.

Прошелестели шаги, и дверь немного приоткрылась. Я проскользнул внутрь.

Аленушка закрыла дверь на засов и лишь после этого повисла у меня на шее.

Ее губы жадно впились в мои страстным поцелуем. Я не остался в долгу. Прижав ее к себе, я ощутил жгучее касание острых девичьих грудок. Мои ладони скользнули по плечам, по гибкой спинке, легли на упругие ягодицы и нежно сжали их, одновременно еще плотнее прижимая наши тела друг к другу в попытке слиться воедино. Навечно, навсегда...

К сожалению, вечность слишком скоротечна. И хотя мы ужасно соскучились друг по другу, целоваться-миловаться было некогда, нужно было думать о том, как предотвратить свадьбу.

– Я не могу без тебя, любимый, – шепчет она мне.

– Я без тебя тоже, – отвечаю я.

Вот так началось заседание подпольного комитета по предотвращению свадьбы.

– Значит, так. Моя маленькая девочка попробует уговорить папаню указать сватам на дверь.

Алена с сомнением качает головой:

– Уже пробовала...

– Попробуй еще, а я постараюсь убедить жениха изменить решение.

– Как? – Она взволнованно заглядывает мне в глаза.

– У меня свои методы, – уклончиво отвечаю я, думая о мече-кладенце, оставленном в чулане.

– Будь осторожен, – шепчет Алена и целует меня.

– Это уж точно. Мне есть ради кого жить. – Я весьма циничен по натуре – достойное дитя безумного мира, но... возможно, любовь придумана кем-то свыше, а не нами.

Снова поцелуи, еще нежнее и трепетнее.

Выпустив меня, Алена закрыла двери. Скрипнул засов, сенная девка проводила меня в гостевые хоромы. Некоторое время потолкавшись среди слуг, поскольку отчет царю о ходе переговоров с его младшей дочерью следовало предоставить после обеда, я разузнал кое-какие подробности о предстоящем банкете, на коем будут присутствовать окромя царя и бояр и заморские гости. Столы вынесли в сад. Значит, мне туда дорога.

Миновав застывших у дверей краснокафтанников, которые в ответ на мое пожелание здоровья лихо звякнули алебардами, я нырнул в тень ветвистого дуба.

Легкий ветерок приветственно зашелестел листвой, повеяло прохладой, которой не даст ни один кондиционер в мире.

Челядь закончила накрывать столы и удалилась. Остались лишь стольник, в сотый раз поправляющий блюда и смахивающий несуществующую пыль с лавок, да я.

Подождем.

Первыми появились думные бояре. Они чинно, но кучно вышли к столам и принялись переговариваться, не имея возможности сесть до того, как свое место займет царь.

Я невольно прислушался.

– Нет на земле нашей покоя, – посетовал седовласый, в кумачовой папахе, боярин с бородой по пояс. – И где ей видеть мир, коли нет почтения к былому? В прежние-то времена посмела бы нечисть бледнолицая к царевой дочери свататься?

– Так силен же Кощей, страх как силен, – возразил другой, с хитрыми, непрестанно бегающими поросячьими глазками и нервно подергивющимися руками. Не иначе казначей.

– Мы тоже не из навоза слеплены, – вступил в полемику моложавый боярин. – Есть сила в руках и отвага в сердцах.

– Не много проку от отваги, коли врага вдесятеро.

– А по мне, так гнать надо взашей Кощея с пугалом его да сватами.

– Легко сказать, да кто может сладить с Чудом-Юдом шестиглавым? Он же пламенем дышит и камень в песок разжевывает. А ручищи?

– Да, страшон...

– Боязно супротив выступать, а царевна Алена обвыкнется в хоромах Кощеевых, смотришь, и крутить им начнет. Вот нам и выгода.

– Так не люб он ей... Ох как не люб, – сверкая чистыми глазами, воскликнул молодец боярского роду.