Короли нашли ее. В гневе они отобрали две дюжины девочек того же возраста, что их Дева, и подвесили за щиколотки на столбах, вкопанных у северной гавани. Там несчастные, умершие от истощения, провисели двенадцать дней. Девы и Серебряные копья охраняли трупы, следили, дошло ли послание: если жители Шарахая не отвернутся от врага, то так и будут кровью платить за кровь.

Это был порочный круг, но человек, стоявший внизу, не желал его разрывать.

Он достал из сумки футляр для свитков, осторожно повернул охватывавшие его костяные кольца в особом порядке – код наверняка доставили еще с неделю назад.

Закончив, Масид сломал восковую печать, достал листок пергамента, велел женщине:

– Иди. Забери вторую, встретимся на корабле.

– Отправляюсь, – ответила та, и все четверо покинули переулок.

Чеда подумала, не последовать ли за ними, но решила, что видела достаточно. Чтобы узнать больше, пришлось бы заглянуть в пергамент Масида, а составлять план было некогда.

Солнце клонилось к закату, наступало время Бет За'ир, и желание вернуться домой, убедиться, что Эмре жив и здоров, становилось сильнее, особенно теперь, когда она узнала, что дело касалось Воинства.

С каждым шагом тревога росла, но по-настоящему Чеда испугалась, когда вошла в пустой дом.

Закат умер. Холодный ветер пронесся по городу, ночь растекалась, как гной из раны; еще немного, и асиримы просочатся на улицы.

Чеда вздрогнула, краем глаза заметив тень. Замерла, задержав дыхание… но это была всего лишь бродячая собака. За ней ней трусила другая, третья. Они бежали настороженно, то останавливаясь и прислушиваясь, то снова устремляясь вперед. Но вот и собаки исчезли, а Эмре все не было.

Осознание обожгло Чеду, как горячий ветер пустыни.

Эмре не вернется. Что-то пошло не так.

Решившись наконец, Чеда заслонилась от ветра концом тюрбана и, поддев ногтем крышечку медальона, вынула бледный сухой лепесток с ярко-голубым кончиком.

Как это было похоже на тот день, одиннадцать лет назад, когда мама отвезла ее к Салии, пустынной ведьме! День, когда жизнь изменилась навсегда. День, когда умерла мама.

Неужели сегодня река жизни вновь повернет? Неужели опять Чеде придется увидеть, как умирает дорогой сердцу человек?

Она взяла легкий, как лунный луч, лепесток и положила под язык.

Вкус напоминал одновременно жасмин, розмарин и мускат, но запах был цветочным ароматом адишар – уродливых, искривленных пустынных деревьев, рождавших эти бледные цветы.

Закололо кожу, задрожали губы. В соседнем доме запело стекло: чьи-то пьяные пальцы водили по краю хрустального кубка. Чеда как всегда почувствовала цветение адишары за стеной, но теперь – сильнее, глубже, словно к этому чувству примешивался голод асиримов.

Ушла боль от заживающих после боя в Яме синяков, затряслись руки, и луны-близнецы в небе задрожали в ответ. На мгновение Чеде показалось, что она чувствует весь город: каждого мужчину, женщину, ребенка, всех несчастных, съежившихся во тьме, боящихся ночи и тех, кто приходит с ней в их великий город – тварей, рожденных, говорят, Великой пустыней Шангази.

Чеда поплотнее замотала лицо, подоткнув край тюрбана. Схватилась за рукоять ножа, обоюдоострого кеншара, проверяя, плотно ли он сидит в ножнах на поясе. Так же проверила рукоять шамшира за спиной, прыгнула на выступ балки между вторым и первым этажом, с него – на сухую, пыльную землю.

* * *

Путь лежал мимо стен старого Шарахая, которые он давно перерос, и дальше, вниз по петляющей улочке, к Желобу, рассекающему город пополам. Оттуда рукой подать до южной гавани, куда послали Эмре… но не сделала Чеда и десяти шагов, как тишину над городом прорезал долгий вой. За ним второй: выше, отчаяннее.

Чеду пробрало дрожью. Яркий глаз Тулатан! Асиримы, должно быть, очень голодны, раз явились так рано. Обычно они не приходят до восхода лун.

Снова вой. На этот раз он закончился звуком, похожим на хохот, будто тварь насмехалась над Чедой за то, что сглупила, покинула безопасный дом. Четвертый… четвертый же крик предназначался ей. Звал ее.

Иди. Дай нам попробовать тебя на вкус.

Чеда побежала быстрее, нечеловечески быстро – лепесток подгонял ее. Она протиснулась между пустых прилавков базара, пролетела сквозь рынок специй и выбежала наконец на край Желоба.

Широкая улица расстилалась в обе стороны, залитая светом Рии и Тулатан – никуда не скрыться. Никто не откроет окон, не поднимет занавесей – шакальи крики асиримов всех загнали в дальние углы.

Чеда миновала улицу Ювелиров, Черный столп, пересекла Горбуна – старинный мост через пересохшую Хадду. У квартала рабов свернула с Желоба, срезая путь до южной гавани – они с Эмре нашли короткую дорогу еще в детстве, болтаясь по улицам.

Чеда крикнула янтарником: четыре свистка и длинная трель. Но вой асиримов заглушил ее зов.

Они приближались. Никто не знал, где они пройдут – это решал Король Жатвы. Никто не знал, сколько их будет: иногда приходил едва ли десяток, иногда их вопли раздавались по всему городу, от богатых восточных кварталов до западных трущоб. Чеда засвистела снова, замерла, прислушиваясь, подавляя желание съежиться, спрятаться за какой-нибудь бочкой и просидеть так всю ночь. Снова взвыл асирим, но ответил ему янтарник – слабо, издалека.

Эмре!

Слабый свист оборвался. От страха? От боли?

Улица оканчивалась парапетом набережной, внизу темнело русло канала, сухое большую часть года. Прыгать высоко, но Чеда не стала раздумывать, понадеявшись, что лепесток не даст ей переломать ноги и отгонит боль. Оказавшись на дне канала, она свистнула снова, но ответа не последовало, лишь звук шагов откуда-то сверху.

Чеда замерла, не дыша.

Асиримы ее нашли.

Глава 6

Асир прошел мимо, и Чеда выдохнула наконец, но другая тварь взревела прямо у нее над головой – голодный, болезненный вой прорезал ночь.

Чеда скривилась, заткнула уши – никогда еще она не слышала такого ни от людей, ни от асиримов.

С грохотом сорвалась с петель дверь, и этот звук был еще страшнее воя. Чей-то хриплый голос зачастил молитву – жаркую молитву лунам-близнецам.

– Укажи на меня, Тулатан! Пролей на меня свой яркий свет! Укажи на меня, Риа! Позволь служить Королям там, в Далеких полях!

Он действительно верил в то, о чем молился. Верил, что получит особое место у трона Королей, у ног первых богов. Так написано в Каннане – священной книге законов, дарованной Королями.

Чеда не знала, правда ли это, да у нее и не было времени на размышления: что-то влажно хрустнуло, и голос умолк. Она съежилась под мостом, сжалась