Но едва Найджел спокойно и интеллигентно начал отвечать на вопросы, неотрывно глядя голубыми глазами в глаза суперинтенданта, тот переменил свое мнение, решив, что лицо этого молодого человека – не вина его, а беда. Трент не делал попыток скрыть свою ссору с Фентоном во втором антракте. Но объяснил, что рано или поздно каждый попадал ему на зуб. Нрав Фентона вошел в поговорку, и лично он, Найджел, придает мало значения этой истории.

– В смысле вашей ссоре? – уточнил Роджерс. – Или этой вашей дружбе с миссис Фентон?

– И тому и другому, – ответил Трент.

– Ну, посмотрим.

Суперинтендант перешел к рутинным вопросам. Он выяснил, что Найджел вернулся на сцену вскоре после ссоры с Фентоном, случившейся за гардеробной. Трент оставался на сцене до конца представления, когда вышел на ступени для исполнения песни Фесте. Он подтвердил присутствие Бассета в это время возле двери. Он сказал, что пение и аккомпанемент заглушили бы любые звуки из музея, если бы только те не были бы очень громкими.

Следующей допрашивали Соню Фентон. Вид у нее был отсутствующий, больной, она то и дело наматывала на палец платок и срывала его резкими движением. Ее действия во время важных последних сцен пьесы были очень простыми: во втором антракте она ушла в свою гримуборную, вернулась на сцену в конце антракта и оставалась там до окончания пьесы. И снова отправилась в гримуборную, куда кто-то из младших членов труппы принес ей весть о несчастье с мужем.

– Ваш муж был намного старше вас, миссис Фентон?

Большие карие глаза широко раскрылись, на измученном лице мелькнула слабая улыбка.

– О да. Бобу было сорок девять.

– А вам – ну, скажем… – Роджерс принял во внимание покрасневшее от слез лицо. При соответствующем освещении и удачно накрашенная, эта женщина смотрелась бы вполне молодой. – …Не больше тридцати семи, – договорил он.

– Тридцать четыре! – возмутилась Соня.

– Тридцать четыре. Долго вы состояли в браке?

– Шесть лет. – В ее голосе зазвучали настороженные нотки, но суперинтендант их не заметил. Он вел к другому.

– Давно ли в вашей труппе мистер Трент?

– Около года.

– Полагаю, эти молодые люди довольно часто меняют труппы. На компании вроде вашей они смотрят как на тренировочные площадки, если можно так сказать.

– Не обязательно. Джордж Лемминг у нас много лет. Не меньше пяти.

– Ясно. Но если я правильно понимаю, близкое личное знакомство, как правило, не устанавливается?

– Опять же зависит от многих причин.

– От каких?

Соня открыла было рот, закрыла и вдруг взорвалась:

– Не знаю, на что вы намекаете, но если думаете, будто между мной и Найджелом есть хоть что-нибудь, то вы глубоко…

– Минутку! – остановил ее суперинтендант Роджерс. – Я ничего подобного не говорил. И этот молодой человек определенно дал мне понять, что едва с вами знаком.

Соня яростно на него глядела. Сперва хитростью заставить ее обнажить свои чувства к Найджелу, а потом сказать, что он от дружбы с ней отрекся. Вот же хам! А Найджел тоже хорош, хам из хамов.

А Роджерс между тем продолжил:

– Я-то готов поверить вашим словам, а вот муж, очевидно, готов не был. Вам известно, что у Трента случилась бурная ссора с Фентоном во втором антракте? Рядом с гардеробной, как он сказал. Если вы в этот момент переодевались, то не странно ли, что не слышали?

Соня Фентон тихо застонала и повалилась с кресла.

В связи с последовавшей из-за этого осложнения суматохой ход следствия был приостановлен. Поспешно призванный констебль помог своему начальнику перенести ведущую актрису труппы обратно в гостиную, Дэвид Уинтрингем бросился за Джудит Ридсдейл и лекарствами, вся труппа бурлила и путалась под ногами – разгулявшиеся нервы успокоить было непросто.

В конце концов порядок восстановили. Соню Фентон, в сознании, но слабую, отправили в постель по настоянию Дэвида. Крэнстоны благородно вызвались приютить вдову в своем коттедже, и Джудит увела ее прочь. Соня по-прежнему прижимала платок ко рту.

Когда возбуждение спало, суперинтендант Роджерс продолжил опрос труппы «Шекспир плейерз лтд.». Следующим важным свидетелем стал Эдуард Гэш. Роджерс, после единодушного подтверждения вспыльчивости Боба Фентона, не склонен был придавать большое значение его ссорам с Гэшем. Профессиональную зависть как мотив для убийства он относил скорее к мелодрамам, нежели к реальной жизни. Если Гэш хотел повышения и был уверен в своих силах, меньше всего ему требовалось убивать ведущего актера труппы. Да, конечно, реклама – это все, но вряд ли подобная слава произвела бы благоприятное впечатление на продюсеров и менеджеров. С другой стороны, поведение Гэша в течение всего вечера трудно было бы назвать нормальным. Он устроил сцену в гримуборной перед началом спектакля и даже, согласно полученным ранее показаниям Джорджа Лемминга, в припадке раздражения сбросил на пол какие-то экспонаты музея. Кто может исключить, что эти виды оружия (судя по описаниям) не дали виновному идею и даже средство для ее осуществления?

Подумав, Роджерс отмел эту мысль как притянутую за уши. Если удар был нанесен рукой человека – в чем суперинтендант не сомневался, – то, конечно же, не имел предварительного плана, а последовал в припадке ярости. Место, время, обстановка – все это не соответствует хладнокровно продуманному убийству. Лишь по чистой случайности Фентон один вернулся в музей после своего последнего выхода на сцену. Но ведь туда ходили и остальные. Кто-то его увидел, отправился за ним либо зашел по собственным причинам. Возможно, неожиданно возникла мысль свести старые счеты, или же ссора была спровоцирована агрессивным поведением Фентона. Как же это случилось? И почему? И кто из них в этом замешан?

Гэш сказал, что был в музее незадолго до конца второго антракта и Фентона там не видел. Возможно, именно тогда Фентон ссорился с Трентом за гардеробной. Но правду ли говорит Гэш? Очень уж необычно вел он себя впоследствии. В то время когда мог быть полезным, он рванул в ночь и появился лишь после смерти актера. Суперинтендант задался естественным вопросом: не было ли целью его бегства избавление от оружия, примененного с таким ужасным результатом? Надо будет еще раз допросить Бассета – он ушел со сцены раньше Гэша. Стоя возле двери на сцену, он не мог не видеть, как Гэш выходил в конце последнего появления Мальволио.

Ни остальные четверо мужчин труппы, ни две оставшиеся женщины ничего не добавили к тому, что суперинтенданту стало уже известно. Подтвердились различные ссоры, в деталях были описаны кражи – теми в основном, кто от них пострадал. Хилари Стоктон, считавшая, что влюблена в Найджела Трента, описывала, как распутная Соня хищной лапой пресекает все нежности юного актера, адресованные не ей. Но суперинтендант, помня откровенное равнодушие Найджела, не особенно прислушался к ее предположениям.

Поскольку беседы с актерами «Шекспир плейерз лтд.» закончились и было уже утро субботы, суперинтендант решил отложить дальнейшее расследование до середины дня, когда возвратившийся из Истбурна мистер Дьюхарст сможет пролить больше света на характеры фигурантов этого дела.