И все-таки тля далеко не всегда настолько хорошо чувствует себя под опекой муравьев, что готова оставаться с ними добровольно. Иногда у нее появляется желание перебраться в другие края, и тогда следующее поколение отращивает себе крылья для путешествия. Но это не остается не замеченным, и заботливые муравьи убивают в тле мечту о полете, откусывая крылья. Более того, они используют химическое оружие, чтобы парализовать беглецов. Муравьи выделяют вещества, замедляющие рост крыльев, а для полной уверенности еще больше затормаживают тлю. Группа исследователей из Имперского колледжа Лондона установила, что, попадая на территорию, где раньше побывали муравьи, тля начинает передвигаться медленнее. Причиной становятся сигнальные вещества, остающиеся на листве и хвое, которые заставляют насекомых двигаться как в замедленной съемке. Таким образом, этот чудесный симбиоз не совсем доброволен.

Вы можете возразить, что тле выгодна забота муравьев, которые обеспечивают ей эффективную защиту от личинок божьих коровок и мух-журчалок. Да и «доение» им не вредит. В конце концов, сладкие выделения – это всего-навсего экскременты, которые необходимо удалять. Но все дело в том, что, когда условия питания в прежнем месте обитания перестают быть оптимальными и тля хочет переселиться на другие деревья, защитники превращаются в охранников и мешают ей это сделать. Подопечные становятся арестантами, а их численность на деревьях повышается до неестественного уровня. Так ли должны вести себя «лесные полицейские»? И действительно ли они приносят пользу лесному хозяйству, устраивая сахарные плантации вблизи своих муравейников и тем самым ослабляя деревья?

На этот вопрос нет однозначного ответа, потому что в начале главы я рассказывал вам о зеленых островках, которые остаются после нашествия короедов на хвойный лес. Сколько бы тли на спасенных елях ни поселилось, эти деревья в любом случае будут чувствовать себя лучше, чем их погибшие сородичи. Именно здесь таится ключ к пониманию сложных взаимосвязей между различными группами насекомых. Ведь деревья подвергаются атакам не только со стороны тли и короедов. На них нападают и многие другие виды, желающие поживиться на громадном складе углеводов, который представляет собой каждое дерево. Это и златки, чьи личинки, вылупившиеся из отложенных на коре яиц, буквально выедают стволы изнутри, и долгоносики, после нашествия которых листья выглядят так, словно их изрешетили дробью. Возможно, для деревьев это хуже, чем та дань, которую они платят тле. Конечно, благодаря муравьям поголовье тли увеличивается, но одновременно растет и количество самих муравьев вблизи дерева, так как они могут выкормить сладкой жидкостью больше своих личинок. А это значит, что становится меньше других насекомых, которые могут навредить дереву. Самый большой интерес представляет вопрос, как же все-таки выглядит общий баланс в этом содружестве муравьев и тли. Наука здесь пока не пришла к единому мнению, но данных, свидетельствующих о положительном эффекте, все же больше. Так, например, Джон Уиттакер из Ланкастерского университета обнаружил, что березам в целом идет на пользу наличие муравьев поблизости. Правда, от этого увеличивается количество тли, но лишь определенного вида. Виды тли, не используемые муравьями в своих целях, демонстрируют резкую убыль. То же самое можно сказать и о других насекомых, повреждающих листву. Как следствие, березы, населенные муравьями, теряют в шесть раз меньше листвы. Пользу от сотрудничества с муравьями испытывают, по данным Уиттакера, и платаны. Муравьи настолько хорошо защищают их от насекомых, что стволы увеличиваются в диаметре в два-три раза быстрее, чем у деревьев, оставшихся без такой защиты.

Значит, лесные муравьи все-таки полезны? Я полагаю, что экосистема – слишком сложная вещь, чтобы можно было дать окончательный ответ. Поиски понимания взаимосвязей представляют собой сизифов труд. Взять хотя бы такой аспект, как сахар. Несмотря на «кровопускание», устраиваемое тлей, дерево в конечном счете способно активнее производить сахар за счет того, что смогло уберечь больше листьев от прожорливых гусениц. В обычных условиях этот сахар остался бы внутри дерева и через корневую систему и поселившиеся на ней колонии грибков попал бы в экосистему почвы. Но из-за большого количества тли он в виде сахарного дождя выпадает на другие растения и поверхность земли (вспомните липкие стекла автомобилей, припаркованных под деревьями). Этого сахара не хватает грибам, живущим в симбиозе с деревом и оказывающим помощь его корневой системе. Грибы из-за недостаточного снабжения сахаром производят меньше плодовых тел, которые в свою очередь служат пищей улиткам и насекомым, вредящим дереву Неудивительно, что вывести общий баланс строго научными методами почти невозможно. Легче представить себе последствия сильных изменений, которые претерпело лесное хозяйство. Уничтожение исконных лесов и их замена насаждениями монокультур привели к вытеснению не просто некоторых видов деревьев (в нашем случае буков), но и связанных с ними целых сообществ живых существ. Мы уже прибегали к аналогии шестеренок в часовом механизме. В данном же случае более уместно говорить о замене всего механизма. Однако есть определенные сомнения в том, будут ли новые часы идти так же хорошо, как старые.

Если уж мы начали разбираться с работой «лесной полиции», то настало время взглянуть и на преступников.

«Хипографы», «граверы», «лесные садовники» – за этими красивыми названиями скрываются насекомые, занимающие верхние места в списке самых опасных лесных вредителей. Все они представляют собой разновидности короедов, о которых вы уже наверняка что-то слышали. Они заслужили себе такую плохую репутацию, что меня часто спрашивают, не являются ли мертвые деревья в наших заповедниках рассадником этих вредителей и не лучше ли их оттуда удалять. Однако вся эта компания абсолютно безопасна для здоровых лесов. Кроме того, это совершенно замечательные существа. Давайте приглядимся к ним в естественной обстановке.

Короеды, как видно из самого названия, живут в лесах. Основным местом их обитания является кора деревьев, но не любых. Каждый вид жуков предпочитает свою породу. Большой типограф, например, специализируется на елях и в других местах не встречается. Как только весной термометр поднимается до 20 °C, взрослые насекомые покидают свои зимние убежища под корой и для спаривания отправляются в полет. Но тут все не так просто. Чтобы добиться успеха, самцы должны провести трудоемкую подготовительную работу. Во-первых, надо найти ослабленную ель. Ели, как и все деревья, способны противостоять атакам насекомых, а кому же охота умереть накануне первого секса? Следовательно, жуки целенаправленно ищут деревья, испускающие особый запах слабости. Деревья сообщают друг другу о том, что находятся в стрессовом состоянии. Если, например, начинается засуха и в почве снижается содержание влаги, то деревья, которые первыми это заметили, предупреждают остальных сородичей в округе. Те в ответ могут снизить свои аппетиты и сохранить резервы воды в прикорневом пространстве. К сожалению, враги тоже могут понять, что у кого-то «пересохло в горле». Обычно ели борются с захватчиками, выдавливая через отверстие в коре капельку смолы, в которой короед может увязнуть и утонуть. Но если не хватает воды или дерево ослаблено по какой-то другой причине, то подобной реакции не наблюдается. Найдя подходящую кандидатуру, самец типографа срочно приступает к сверлению коры. Он работает под девизом «Все или ничего». Если ему повезет, то из просверленного канала не вытечет смола. Дальше он продолжает миллиметр за миллиметром продвигаться уже под корой вдоль ее волокон. Образовавшиеся опилки он выталкивает наружу, двигаясь задним ходом. Этот коричневый порошок, называемый буровой мукой, представляет собой наивысший сигнал тревоги для лесничего. Он говорит о том, что дерево уже не способно сопротивляться и обречено на смерть. Ведь жучок, добившийся такого успеха, с помощью сигнальных пахучих веществ созывает своих коллег. Может показаться, что в приглашении конкурентов в самый разгар периода спаривания нет никакой логики, но это не так. Ведь даже короткий дождь может привести к тому, что дерево оправится, соберется с силами, выработает свежую смолу и даст отпор наглому захватчику. Значит, надо как можно быстрее ослабить его настолько, чтобы оно ни при каких обстоятельствах не выздоровело. А чем больше насекомых возьмется за дело, тем скорее ель погибнет. Правда, иногда нелишне вспомнить принцип «хорошенького понемножку». Если соберется слишком много сородичей, то места для устройства камер, может быть, и хватит, но его не останется для личинок, которые потом из этих камер будут прогрызать ходы в коре в виде звезды. Результатом станет голод среди личинок. Поэтому, когда на ели собирается достаточное количество самцов, они начинают рассылать сигналы «Занято!», чтобы отогнать лишних соперников. Те не останутся в обиде, потому что рядом есть еще много деревьев, которые можно оккупировать. А вероятность того, что они ослаблены, весьма велика. Во всяком случае здесь. Ведь ель не относится к нашим исконным породам деревьев. Для нее здесь слишком тепло и сухо. В некоторых случаях типографы, собравшись в большом количестве, могут одолеть и здоровое дерево. Когда заражению подвергается сразу целая группа елей, то их покрасневшие отмирающие верхушки уже издалека бросаются в глаза. Но химические методы связи между типографами имеют и свои недостатки. Враг «подслушивает». К врагам можно причислить муравьиного пестряка – насекомое, которое по внешнему виду действительно напоминает большого муравья. Он охотится на типографов и издалека чует их по запаху. Не только взрослые пестряки, но и их личинки с удовольствием поедают короедов. Так что излишняя «болтливость» не идет типографам на пользу.