Она тут же вошла в моду. Сперва ее злило, что ее постоянно представляют как девушку, отчаянно стремящуюся повысить свой социальный статус, но постепенно, когда изначальная причина интереса прессы скрылась под наплывом статей в модных журналах, разнообразных церемоний вручения наград и приглашений на телевидение, Эдит вошла во вкус, внимание ей понравилось. Ситуация, когда за вами охотятся папарацци, соблазнительна тем, что постепенно вам начинает казаться, что, раз стольких людей интересует ваша жизнь, ваша жизнь действительно интересна, и Эдит хотелось верить в это не меньше, чем всем остальным. Конечно – и я подозреваю, неизбежно, – она все реже вспоминала, что становится все популярнее только из-за того, что так внезапно стала популярна. Однажды я присутствовал на благотворительном обеде, куда ее пригласили вручать награду от какой-то желтой газетки, и помню, как она потом критиковала остальных ведущих – какие ужасные все эти спортивные комментаторы и гуру из мира моды, зачем их вообще пригласили? Я заметил, что даже самый непритязательный спортивный комментатор так или иначе заработал свою славу, чего нельзя сказать о ней. Эдит улыбнулась, но я понял, что она обиделась на меня. Она очень рано, опасно рано начала верить собственной славе.

Все эти фотоснимки и строчки в светской хронике показывали, что, загадочным образом, она начала одеваться лучше и дороже, чем раньше. Не знаю уж, как ей это удавалось, но не думаю, что на этом этапе она уже брала деньги у Чарльза. Возможно, она заключила одну из тех сделок, когда дизайнеры одалживают вам одежду на вечер, если есть вероятность, что вы попадете в газеты. А может, раскошелилась миссис Лэвери. Если у нее были на это деньги, она точно не стала бы возражать.

Все это время я видел Эдит значительно реже. Сейчас я уже не уверен, продолжала ли она работать на Милнер-стрит, но скорее да, потому что она была не из тех, кто считает цыплят до наступления осени. И все-таки ей определенно теперь было с кем проводить обеденные перерывы. Но однажды, в марте следующего года, через несколько месяцев после того, как она начала встречаться с Чарльзом, я увидел ее на углу Остралиан, она ела сандвич с тунцом, и, купив себе выпить, я подошел к ее столику.

– Привет, – сказал я. – Можно к тебе присоединиться или ты предаешься уединенным размышлениям?

Она подняла на меня взгляд и удивленно улыбнулась:

– Садись. Ты-то мне и нужен.

Она была рассеянна и серьезна и совсем не похожа на непроницаемую блондинку, к которой я привык.

– Что нового?

– Ты, случайно, не собираешься к Истонам в следующие выходные?

– Нет. А надо?

– Было бы жутко удобно, если бы собирался.

– Ну, ничего другого у меня не запланировано. Я, наверное, могу просто позвонить и напроситься в гости. А зачем?

– Мать Чарльза устраивает званый ужин в Бротоне в субботу, и я хочу, чтобы там были и мои люди. Мне кажется, Дэвид и Изабел не отказались бы.

– Шутишь?

– Именно. Ты мне нужен, чтобы их немного успокоить. Чарльзу ты нравишься.

– Чарльз меня не знает.

– Ну, он тебя видел, по крайней мере.

Я понимал, что ее тревожит. Она устала быть невидимкой. Быть постоянно в окружении людей, которые, не задумываясь, решают, что, если бы она стоила знакомства, они бы уже были знакомы. Ей нужен был знакомый, которого не нужно было бы представлять Чарльзу.

– Я приеду, если Изабел сможет оставить меня ночевать.

Она кивнула с благодарностью:

– Я бы предложила тебе остановиться в Бротон-Холле, если бы могла.

– Изабел мне бы этого в жизни не простила. Ты их раньше приглашала?

– Нет. – Заметив мое удивление, она пожала плечами. – Я сама там была буквально несколько раз, всегда по какому-то конкретному поводу и только на одну ночь, и ты же знаешь, какие они…

Я знал. Мне достаточно было вспомнить горящие глаза Дэвида в Аскоте, чтобы все прекрасно понять.

– Ну и как оно вообще? Про вас постоянно пишут в газетах.

Она покраснела. Вот глупышка!

– И еще я видел тебя в «Утре с Ричардом и Джуди».

– Боже. Да у тебя, наверно, не все гладко, раз ты по утрам дома сидишь.

– У меня было воспаление миндалин, и потом – Джуди мне даже нравится. Она всегда такая встревоженная и настоящая. И ты тоже неплохо смотрелась.

– Правда? – поразилась она. – А мне показалось, я выглядела полной дурой. Я не против фотографов, но стоит мне рот раскрыть, как я становлюсь похожа на полоумную. Я уверена, они меня пригласили только потому, что Тара Палмер-Томкинсон отказалась.

– А она отказалась?

– Не знаю. Я сочиняю на ходу.

– Может быть, попробовать вообще ничего не говорить?

– Вот и Чарльз говорит то же самое, но это ничего не изменит. Они все равно потом цитируют. – Что было совершенно справедливо.

– Вы с Чарльзом – великолепная команда, твоя мать, должно быть, в восторге.

Эдит закатила глаза:

– Она вне себя. Она все боится, что застанет в душе Бобби, а все остальное окажется сном.

– А такое может случиться?

Лицо Эдит окаменело и превратилось в светскую маску, которая более уместно смотрелась бы в оперной ложе в галантном веке, чем в этой забегаловке.

– Нет, не думаю.

Я приподнял брови:

– Поздравления будут уместны?

– Пока нет, – твердо сказала она. – Но обещай, что приедешь в субботу. Восемь часов. Вечерний костюм.

– Хорошо. Но обязательно предупреди Изабел. Хочешь, я напишу леди Акфильд?

– Нет, нет. Я все сама сделаю. Только приходи.

Когда я вечером того же дня позвонил Изабел, оказалось, что Эдит с ней уже поговорила, и нам не составило труда условиться о деталях. И вот, несколько дней спустя, я оказался в гостиной Истонов, мы собрались выпить по стаканчику перед тем, как отправиться в путь. Дэвид недовольно ворчал, стараясь скрыть бьющее ключом возбуждение от того, что ему наконец-то предстоит ступить в эту неприступную цитадель. Изабел волновалась значительно меньше, а потому и меньше боялась, что кто-нибудь заметит ее чувства.

– А может быть, это благотворительный обед в пользу чего-нибудь? – хихикая говорила она, когда я вошел.

– Не знаю, – отозвался я. – А такое возможно?

Дэвид сунул мне в руку стакан. Виски у него в доме всегда было теплое, и мне это уже давно надоело. Он вычитал где-то, что настоящие джентльмены не держат в доме льда.

– Изабел считает, что они собираются объявить о помолвке.

Такая мысль, естественно, и мне приходила в голову, и это могло объяснить, почему Эдит так нужны были приглашенные и с ее стороны, но еще няня научила меня опасаться очевидных объяснений.