велел Терентьев. – Читай, сначала про себя, потом вслух. Я обязан тебя предупредить, что звукозаписывающий модуль включен, идентификатор голоса – тоже.

«ПОДПИСКА О НЕРАЗГЛАШЕНИИ СЛУЖЕБНОЙ ТАЙНЫ», – прочел Виталий заголовок.

В целом текст был суховат и канцеляричен, но прост и понятен с первого прочтения, что вообще-то редкость для официальных документов. Состоял он из трех разделов. Первый был посвящен тому, что именно в подразделении R-80 является служебной тайной. Судя по тексту, ею являлось практически все, связанное с поручениями и заданиями. Объем информации, открытый для разглашения, на каждом задании оговаривался особо. Суть заданий не объяснялась никак – видимо, заданий Виталию выполнить предстояло много и были они очень разные.

Второй раздел объяснял – что бывает за разглашение служебной тайны. В данном случае за болтливость грозил трибунал по законам военного времени, где девяносто процентов статей карались расстрелом.

Третий раздел и был, собственно, подпиской, где Виталию предстояло подтвердить, что он ознакомлен с данным текстом, согласен с ним, осознает возможное наказание, и расписаться в этом.

Чуть ниже еще имелась строка: «Инструктаж провел ___________», где, без сомнений, позже внесет свои должность, имя и фамилию капитан Терентьев и тоже распишется.

Кроме всего прочего, Виталий без особого труда понял, что звукозаписывающий чип встроен прямо в пластик заглавного листа и в данный момент действительно включен. Поэтому он спокойно и чуточку торжественно, как недавно на принятии присяги, зачитал распечатанный текст, что нужно – внес, где положено – расписался и так же спокойно передал подписку шефу. При этом он прекрасно осознавал, что если раньше какие-то теоретические проценты все повернуть вспять и получить новое назначение еще имелись, то с этого момента их просто не осталось.

– Замечательно, – удовлетворенно пророкотал Терентьев, делая отметки в подписке и убирая ее в герметичный конверт. – Пойдем, заодно покажу, где у нас служебный сейф, и дам к нему коды.

Сейф располагался в ходовой рубке, на штатном месте. Виталий сразу его увидел. Однако это оказался не тот сейф – Терентьев кратко ему объяснил, что там хранится только полетная документация. Служебный же сейф оказался неплохо замаскирован, не вдруг и отыщешь. Код Виталию пока полагался только от верхней секции, об этом Терентьев честно предупредил и тут же спрятал подписку Виталия в нижнюю.

Виталий в этот момент подумал, что полученный код и местонахождение сейфа – это первая информация, за разглашение которой его теперь могут абсолютно законно расстрелять. Но нельзя сказать, что испытал трепет или еще какие сильные чувства. Как-никак он шесть лет подспудно готовился и привыкал к мысли: допуск к секретной информации имеет любой офицер и хранить тайну обязан сознательно и твердо, иначе зачем вообще все это – офицерство, флот, служба?

– Ну что? – вопросил Терентьев, глядя на наручный хронометр, когда сейф был закрыт и опечатан. – Пить еще не устал? Даже если устал, придется еще по сто пятьдесят. Традиция. Но потом строгач на весь срок обучения. Не скажу, что сухой закон, но без моего позволения ни-ни!

– К традиции готов, господин капитан, сэр, – вздохнул Виталий, не очень старательно козыряя.

– Господина капитана рекомендую опускать даже в присутствии других военных. Если нужно обратиться ко мне или к начальнику отдела – обращайся просто «мастер». Я к нему, по правде говоря, обращаюсь так же. Тебя первое время положено именовать стажером, совершенно официально, поскольку первые три месяца тебе зачтутся как стажировка.

– А как шеф обращается к вам? – поинтересовался Виталий и тут же подумал, что вопрос его, вероятно, запредельно наивен и неуместен.

Однако стажеру, видимо, простителен, потому что Терентьев без тени смущения ответил:

– Меня шеф зовет кадетом.

– До сих пор? – поразился Виталий. – Все четырнадцать лет?

– Ага. Но, полагаю, скоро перестанет. Догадываешься почему?

– Потому что появился я, а кадет может быть только один, самый младший? – предположил Виталий.

– Именно, – подтвердил Терентьев. – Но что придумает шеф для меня – не рискну предположить. Его самого в бытность на моем месте именовали юнкером. Уж не знаю, за какие заслуги.

Они вернулись в кают-компанию, по пути заглянув на камбуз. Теперь Виталий знал, где хранятся рационы и напитки, в том числе коньяк, а кроме того, познакомился с графиком дежурств по камбузу, который находился в полной противофазе с вахтами в рубке. Если корабль стоял где-нибудь на швартовке, вахты отсутствовали, а дежурный по кораблю автоматически считался и дежурным по камбузу, если это не оговаривалось отдельно.

Настолько куцый экипаж имел и свои недостатки – формально свободного времени не оставалось вообще. Но, с другой стороны, готовить всего лишь на двоих не скажешь, что очень обременительно. И порядок на камбузе потом наводить – тоже.

Терентьев быстро и явно привычно сообразил простенький ужин – банкет-то они пропустили вместе с балом. Виталий отнес готовое в кают-компанию. И состоялся у них с новым шефом разговор за ужином. Вернее, не разговор – скорее лекция, потому что говорил в основном Терентьев, а Виталий лишь иногда что-нибудь спрашивал.

– Ну что, стажер, – сказал Терентьев, вставая. – Давай за знакомство и зачисление. Не так часто у нас появляются новобранцы. Ты первый после меня. Служить нам с тобой предстоит долго – если, конечно, судьба военная не велит сложить голову раньше срока.

Когда выпили, Виталий осмелился на робкий вопрос:

– А что… служба интенданта настолько… опасна?

– Интенданта – не особенно, – пояснил Терентьев, жуя. – Но ты же понимаешь, наше интендантство – всего лишь прикрытие. А вообще учти: на некоторые объекты авангард флотской разведки, куда ты так рвался, попадает только после нас. И с нашего позволения. Не всегда, но достаточно часто.

– Н-да, – Виталия хватило только на это короткое и обтекаемое междометие.

– Именно так. Поэтому знай и помни: с виду мы шурупы. Но служба иной раз складывается так, что флотским от души позавидуешь. Только никто об этом обычно не догадывается, а жить-служить тебе придется в мире, где к шурупской форме относятся с презрением. И ты будешь это терпеть, а обиды глотать, потому что другого выхода у тебя нет. Эр-восемьдесят, братец. Стисни зубы и молчи. Привыкнешь со временем, все привыкли: и я, и шеф, и четвертый, бывший начальник отдела, а теперь наш верховный босс, покровитель в самых высоких правительственных кругах, тоже в свое время привык. Официально он уже не на службе, и мы с тобой пока о нем всего-навсего знаем, что он существует, да и то лишь между собой. Но когда-то он прошел все ступени эр-восемьдесят: твою, мою и шефа.

– Значит, ступеней всего четыре? – уточнил Виталий.

Ему и впрямь было любопытно до дрожи –