Ответом крепыш меня не удостоил, вместо этого он достал из кармана пиджака довольно дорогой смартфон, потыкал в экран пальцами, а после приложил его к уху.

– Это Сергей, – секундой позже сообщил он в трубку. – Да. Дома. Да, жив-здоров. Правда, кто-то ему изрядно в «пятак» зарядил. Хорошо-хорошо. Кто-то его по лицу ударил. Конкретно? По зубам. Нет, он не сам это сказал. Так вижу. У меня опыт, не первый день замужем. А? Ага.

Сергей отнял ухо от трубки и спросил у меня:

– Тебе кто в «бубен» сунул?

– Враги, – буркнул я, уже понимая, откуда здесь взялся этот молодой человек, и кто именно проявил обо мне трогательную заботу. – Супостаты.

Самое забавное, что он дословно передал мою реплику. Я-то думал, что произойдет осознание того, что это отчасти шутка – но нет. Сергей так и сообщил своему собеседнику, что по зубам меня треснули именно враги и супостаты.

Одно хорошо – на том конце провода мою иронию все-таки приняли к сведению.

– На, – Сергей мне сунул свой телефон и недовольно насупился. – Слово-то какое придумал.

Как видно, то, что он услышал, ему не очень понравилось, потому что интонация была не сильно дружелюбная. Интересно, а если и он мне брякнет по зубам, то у меня челюсть болеть перестанет? Вышибет ли клин клин?

Впрочем, два раза в одну воронку снаряд не попадает.

– Саша? – естественно, в трубке я услышал до боли знакомый голос Ряжской. – Что вообще происходит? Ты мне не объяснишь?

– Осень, – отделался я короткой версией произошедших событий.

– Прекрасный, а главное понятный ответ, – одобрила мою лаконичность Ольга Михайловна. – Ну а если его сделать немного попонятней? Осень – время обострений психических заболеваний? Осень – не лето? Осень, осень, лес застыл… И что-то там еще в песне было. Не помню уже.

– Осень больно говорить, – пояснил я. – Осень-осень.

– Знаешь, я постепенно начинаю ощущать себя кем-то вроде твоей приемной матери, – немного рассержено сообщила мне собеседница. – Ты капризничаешь, я тебя уламываю и уговариваю. «Съешь хоть что-нибудь, Сашенька, что же ты голодный ходишь». Вот, проверяю дома ты или нет, потому что ты не желаешь отвечать на мои звонки. Да еще и побил тебя кто-то…

– Не по чему отвечать, – пояснил я, еле двигая челюстью. – Телефон тю-тю. Прикончил его мощный каблук нашего безопасника. Сначала кулак мне зубы чуть раздробил, потом нога смартфон раздавила. Первое больно физически, второе морально.

– У тебя не возникает ощущения, что градус ситуационной бредовости в вашем банке крепчает? – поинтересовалась у меня Ряжская. – Я давно на свете живу и в бизнес-сферах вращаюсь добрую четверть века, кабы не больше, но с начала девяностых не слышала о том, чтобы безопасники физическим прессингом занимались. Психологическим – это да. Без него никак. Но чтобы морды бить? Даже в лихолетье они это делали только в том случае, если их подшефные инсайдом занимались, на предмет выявления всей цепочки утечки информации. Помню, в 1995, когда на фальшивых «авизовках»… Ладно, сейчас не об этом речь. А тут прямо колумбийские страсти «а-ля картель».

– Сам в шоке, – подтвердил я, с радостью ощущая, что мне стало немного полегче. Как видно, таблетки начали действовать. – Силуянов, конечно, всегда был той еще сволочью, как и предписано штатным расписанием, но тут он, конечно, дал гари.

– Завтра же его уволят. Лично проконтролирую, – сказала как отрезала Ряжская. – Плюс на твоем месте я бы еще и в травмпункт наведалась, сняла побои. Мы его еще тогда и посадим.

– Странно это все, – никак не отреагировал я на ее слова. – Повторюсь – Силуянов козел еще тот, это так. Но он всегда играл по правилам, вот какая штука. Он никогда не приписывал лишнего даже тем, кого не любил.

– То есть – тебе?

– В том числе мне. Я от него огребал часто, но всегда за дело. Да, он мог поглумиться надо мной, мог сплясать на моих костях, но никогда не переходил линию между профессионализмом и дилетантством. Он себя уважает. И тут – такое… Не вяжется это как-то? Непонятное тут что-то. А я непонятное не люблю, оно меня нервирует. Понимаете о чем я?

– Понимаю, – помолчав, произнесла Ряжская. – Ладно, пусть пока он будет. Хотя пугануть я его все равно пугану.

– Не-а, – ехидно протянул я. – Это тоже предоставьте мне. Я его нынче ночью сам пугану. Так, как вы сроду не сможете, при всех своих способностях.

– Я теперь его жалеть начинаю, – фыркнула Ольга Михайловна. – Не знаю, что именно ты задумал, но точно уверена в одном – врагам своим на его месте оказаться не пожелаю. Даже Соломиной, чтобы ей пусто было. Хотя нет, ей пожелаю. Очень уж она неприятная особа.

– У каждого из нас есть своя Соломина, – ее очень и очень толстый намек я не понять не мог, но решил ответить тоже завуалированно. – И каждая Соломина раньше или позже получит свое.

– Да, вот еще что… – Ольга Михайловна тяжело вздохнула. – Понимаю, что не совсем ко времени, но я снова о Яне. Саша, это несчастная женщина. Если бы ты только знал, какая у нее была тяжелая жизнь, как ей досталось от судьбы!

– Нет, – твердо ответил я. – Приворотами я не занимаюсь. От слова совсем. Ольга Михална, да вы не представляете даже, о чем просите. Этот заговор для людей не помощник, поверьте. Это потенциальный смертный приговор. И помочь ей после я уже никак не смогу, там обратно не отыграешь. Это анизотропное шоссе, Ольга Михална. Или, как вариант, система «ниппель». Туда дуй, оттуда… Не дуй. Уцелевший зуб даю – кончится все очень, очень плохо.

– Что значит – «уцелевший»? – обеспокоилась Ряжская. – Он тебе часть выбил, что ли?

– Это шутка была, – пояснил я. – Все на месте. Но приворот делать не стану.

– А может, есть другой способ решить ее проблему? – полюбопытствовала моя собеседница. – Не приворот, так еще что-то? Саша, ты же умный, подумай. А Яна твои мысленные потуги потом простимулирует. Скажем – плюс двадцать процентов к стандартному гонорару?

– Да не в деньгах дело, – печально произнес я. – Нет, я их люблю, но имеются вещи на порядок выше.

– Саша, – лукаво произнесла Ряжская. – Раз ты так заговорил, значит, идеи у тебя есть.

– Ольга Михална, у меня есть на спине шерсть – немного панибратски хмыкнул я, заработав от Сергея изрядно удивленный взгляд. – Редкая, зато своя.

Ну его изумление мне понятно. Ряжская тетка лютая, думаю, что у нее, что у ее мужа все по струнке ходят. И наши все ходить будут, полагаю.

Но мне надо знать, до каких пределов я могу дойти в общении с ней, где та пограничная линия, которую нельзя переходить ни при каких условиях. Она изучает меня, это ясно как белый день. Причем пускает в ход все приемы, включая самые грязные – провоцирует, ищет болевые точки, смотрит на мою реакцию в некомфортных ситуациях.

Я, кстати, даже не удивлюсь, если странное поведение Силуянова ее рук дело. Актриса она великолепная, удивление ей сыграть как нефиг делать.