2) стараются сохранить все приобретенные богатства в семье, для чего передают должности по наследству, не спрашивая на то позволения фараона, превращаясь, таким образом, в наследственную знать;

3) датируют свои надписи не годами царствования владыки Египта, а годами собственного управления;

4) организуют в областях собственное войско, которое не всегда спешат предоставить для нужд фараона, а используют как способ решения междоусобных конфликтов;

5) номархи становятся во главе жречества, фактически управляют храмовым хозяйством (которое, не забудем, растет царскими дарениями и освобождено от налогов). О подобных фактах владыке Верхнего и Нижнего Египта известно, что подтверждается жалованными грамотами фараона храму, но никаких мер по укреплению своего престижа он не предпринимает, как это ни пародоксально.

Вероятно, поначалу номархи не были заинтересованы в свержении фараона, поскольку он, с одной стороны, являлся источником их благосостояния, а с другой — был необходим для поддержания спокойствия в стране.

А было ох как неспокойно! Народ явно не устраивало правление угасающей династии. Ослабление центральной власти привело к бесконтрольному усилению провинциальной знати, находящейся в резкой оппозиции по отношению друг к другу. Обострение междоусобицы сделало невозможным для центральной власти контроль за состоянием ирригационной системы Египта, от состояния которой зависело хозяйство страны. Разлад в этой сложной системе привел к упадку экономики страны, что подтверждается, в частности, заменой при строительстве камня на кирпич-сырец. Перевозка камня стала крайне затруднительна, впрочем, как и его добыча.

В качестве объяснения прекращения царствования VI династии историки выдвигали разные предположения: это и вторжения кочевников, и ряд неурожайных лет, вызвавших голод, пренебрежение ирригационными работами, приведшее к истощению земли, гражданские войны…

Скорее всего, все вышеперечисленные версии в определенном смысле имеют право на существование. В конце концов, только слабость царской власти делает невозможным полноценный отпор внешнему врагу и влечет за собой разорение части египетских земель, а неподконтрольность номархов затрудняет надзор за ирригационной сетью Египта, ухудшавшей и без того сложную ситуацию внутри страны. Кризис набирал обороты.

Возможно, его подстегнули и проблемы престолонаследия. После Пепи II трон переходит к Меренре II, но тот правит лишь год и на престол восходит Нейтикерт, дочь предпоследнего фараона и супруга последнего. Исходом дворцовых интриг стало прекращение династии по мужской линии, и власть перешла к царице. Дальнейшее — лишь мои гипотезы.

Геродот никогда не считался историками правдивым на все 100 % первоисточником. Трудно сказать, сколько в его работе правды, а сколько вымысла. Сам автор тоже понимал, что рассказанное ему не всегда соответствует истине. Потому и говорил в свое оправдание примерно следующее: «Я могу записать все, что мне рассказывают, но и не обязан всему этому верить». И все-таки, какая-то часть истины в его «Истории» присутствует, что подтверждают археологические раскопки. Что же является такой истиной в его рассказе о Нейтикерт?

Согласно Геродоту и Туринскому списку, Нейтикерт — царица, обладающая абсолютной властью, то есть женщина-фараон. Меренра II на самом деле мог быть ей не только мужем, но и братом, по традиции, принятой в царской семье. Возможно, это вызвало отсутствие наследников у супругов (как результат кровосмешения), а может, наследник был, но умер еще младенцем. Чересчур краткое правление мужа Нейтикерт может служить косвенным признаком существования заговора против него и удачном его осуществлении. Такое возможно, если вспомнить об усилении власти номархов и предположить, что у некоторых из них появилось вполне конкретное желание примерить на себя двойную корону Египта. Почему нет?

Вдова царя, безусловно, понимает, что является фараоном лишь номинально, реальной власти у нее нет и в помине. Если допустить, что Нейтикерт любила мужа до безумия (такое вполне может быть, ведь цари тоже люди), то она, конечно, как особа, склонная к экзальтации, первым делом мечтала бы о мести тем, кто лишил ее любимого человека.

Мечты мечтами, но если убийцы являются придворными, занимающими высокие должности, то осуществление плана сопряжено с определенными трудностями и даже риском. Могут и царицу убить, не посмотрят, что женщина. Конечно, она не достраивала пирамиду Микерина. Это проделал его сын, фараон Шепсескаф, о чем свидетельствует надпись, найденная в развалинах заупокойного храма при пирамиде: «Шепсескаф, царь Верхнего и Нижнего Египта, для своего отца, царя Верхнего и Нижнего Египта, Осириса Менкаура». Нет никаких оснований также считать, что Нейтикерт имеет хоть какое-то отношение к строительству гигантской мастабы, которую за ее огромные размеры, называют Четвертой пирамидой. Она была сооружена Хенткаус, царицей IV династии. Маловероятно, что имя Хенткаус можно увязать с именем Нейтикерт. У них нет ничего общего.

Что ж, если не пирамиду, то парадный зал во дворце, даже при существующем упадке экономики построить вполне осуществимо. Объяснить строительство придворным довольно просто. Например, в день открытия зала царица сообщит о том, кого желает взять в мужья, чтобы вручить власть над Египтом. Заговорщики, убив фараона, могли планировать женить кого- либо из них на вдовствующей царице, а пока они решают, кто станет супругом Нейтикерт, ради всеобщего спокойствия облечь ее всей полнотой власти. Наглядным подтверждением такого предположения может служить судьба Анхесенпаамон, которой после смерти ее супруга Тутанхамона было предоставлено семьдесят дней для того, чтобы выбрать себе нового мужа, который стал бы следующим фараоном.

Роспись стен с изображением сцен из жизни семьи и полевых работ. Сцена транспортировки тела умершего в Абидос и в некрополь. Фрагмент сюжета с наемными плакальщицами и рабами, несущими столы с жертвоприношениями

Да, да, звание фараона Нейтикерт могла получить лишь для отвода глаз, чтобы ни одна из группировок знати не имела преимущества до поры до времени. Таким образом, царицу заставили испытать двойную боль, двойное унижение. У нее ничего нет: ни мужа, ни реальной власти. Она просто марионетка, которая день за днем должна смотреть на лживые лица убийц Меренры II и не иметь возможности покарать их за содеянное злодеяние.

По непонятной причине египтологи отказываются рассматривать саму возможность подобного хода событий, считая их греческой фантазией Геродота, тяготевшего к театральной драме. И вместе с тем умиляются нежным отношениям между Нефертити и Эхнатоном или Рамзесом II и его любимой женой Нефертари.

По моему глубокому убеждению, нельзя забывать о том, что историю любого государства делают не бездушные роботы, а люди со своими страстями, ошибками, горем и радостями. История представляет собой своеобразный результат душевных взлетов и падений как отдельных личностей, так и народа в целом.