аэропорта О’Хара. Такие люди, как Фрэнк, выросшие в Вест-Сайде, часто вспоминали, как здорово когда-то было быть ребенком в «старом районе», но времена быстро менялись.

Некогда границы районов держались жестко. Теперь же, через десятилетие после окончания Второй мировой войны, здесь появились другие, и район стал «смешанным».

Двухкомнатная квартира, в которой жили Коломбо, когда родилась маленькая Патрисия Энн, принадлежала двум сестрам, Джанет и Мэрилин Гауэр, которые унаследовали здание еще в ту пору, когда район был преимущественно украинским, и остались в нем после прихода итальянцев. Незамужние сестры Гауэр были немногим старше Коломбо, и когда они узнали, что Мэри беременна, они были в восторге. За несколько месяцев до рождения малышки Джанет и Мэрилин знали, что одну из них попросят стать крестной матерью ребенка, настолько сестры и семья Коломбо сблизились. Честно говоря, было решено, что если это будет мальчик, то крестной матерью будет Мэрилин, а если девочка, Джанет. Когда родилась Патрисия, Джанет Гауэр была почти так же счастлива, как если бы сама родила ребенка.

– Вчера вечером я видела свою маленькую крестницу, – сказала она женщинам-коллегам в офисе «Иллинойс Белл». – Она великолепна. Копна черных волос, в которую невозможно поверить. А ее глаза! Когда-нибудь они точно будут сводить мальчиков с ума.

Крестным отцом Коломбо выбрали близкого друга Фрэнка по имени Фил Капоне. Это тоже был счастливый жребий, родись у Коломбо мальчик, крестным был бы другой близкий друг Фрэнка, Джо Батталья, хозяин бакалейной лавки «Кармела» через дорогу. Поучаствовать в розыгрыше мог и еще один близкий друг, Гас Латини, правда, он был настолько беспечен и легкомыслен, что Фрэнк и Мэри решили, что он может недостаточно серьезно отнестись к своим обязанностям.

Мэри Коломбо когда-то мечтала работать медсестрой, но после рождения первого ребенка была вынуждена стать домохозяйкой, как оказалось, до конца жизни. В ту пору в моду входили семьи, в которых трудятся оба родителя; открывались детские сады, что давало матерям возможность работать. Молодые пары считали мудрым решением иметь двойной доход, новый дом в пригороде был для них не только целью, но и острым соблазном, тем, чего они хотели прямо сейчас. Но не Фрэнк Коломбо.

– Ты останешься дома, будешь вести хозяйство, готовить еду и растить ребенка, – твердо сказал он, когда Мэри осторожно затронула тему работы. – Зарабатывать на жизнь буду я.

– Я просто подумала, что мы сможем быстрее обзавестись собственным домом, если работать будем мы оба, – предложила она.

– Не волнуйся, собственный дом мы купим быстро, – заверил ее он. – Я следующий в очереди на повышение. Вскоре я стану начальником, и у меня есть пара идей, которые принесут немного дополнительных денег. Не волнуйся, мы все устроим.

И Мария осталась дома с дочерью. Ее дни заполняли покупки в продуктовом магазине, готовка, уборка, уход за младенцем, которого вскоре стали называть Патти Энн или просто Патти, и в целом она была домохозяйкой старого образца, какую и хотел Фрэнк Коломбо. Жизнь не самая захватывающая, но определенно неплохая, и Мэри Коломбо к ней без особых проблем приспособилась. Она была внимательной любящей женой Фрэнка и внимательной любящей матерью Патти – неизменно в таком порядке.

По мере того как маленькая Патти из младенца вырастала в малышку и дошкольницу, она обнаружила, что живет в основном в мире взрослых. Ее окружали мать и отец, крестные родители, друзья папы Гас и Джо, тети и дяди с обеих сторон – иногда двоюродный брат, еще не взрослый, но неизменно старший – люди, приходившие поиграть в карты, члены команд по боулингу, друзья папы по работе. Маленькая девочка много играла одна, но, похоже, ни ее, ни мать это никогда не беспокоило. Озабоченность иногда проявлял отец. Ему хотелось, чтобы в квартале было больше детей. Но он знал, что скоро Патти пойдет в детский сад и сможет играть с любыми детьми, с какими захочет.

Их дом находился почти через дорогу от районной начальной школы Тэлкотт. Фрэнк Коломбо давно решил, что никого из своих детей не отправит в католическую школу. Сам он был продуктом чикагской церковно-приходской школьной системы и часто вспоминал жестокое и унизительное обращение со стороны монахинь, которые в ту эпоху, до появления светских учителей, полностью контролировали младшую школу.

– Я никогда, никогда не отправлю своих детей в католическую школу, – поклялся он.

Что касается Мэри Коломбо, для нее это не имело значения. Она не была католичкой.

Когда Патти достаточно подросла, чтобы играть на улице рядом с домом под присмотром Фрэнка, Мэри или Джанет Гауэр, у нее, наконец, появилась подружка – девочка из польской семьи, переехавшей в их квартал. Семьей ее, правда, трудно было назвать: отец, как вскоре выяснилось, был чернорабочим и «не просыхал», а мать была очень неопрятной. Вовсе не мечта родительского комитета. Но девочка была одного возраста с Патти.

Звали ее Паула, и она, как и ее мать, была всегда грязная и плохо одетая. Поношенная одежда и обувь, рваные подошвы, стоптанные каблуки – это еще полбеды, но ее светлые волосы были всегда растрепанные, лицо неумытое, а ногти вечно грязные. Но Патти заметила жалкий вид Паулы, только когда ей разрешили поиграть у той дома, и она увидела, насколько там грязно.

Патти также начала улавливать отрывки разговоров о Пауле, обычно между матерью и крестной.

– Честное слово, – говорила Мэри Коломбо, – не понимаю, как они выпускают ребенка на улицу. Богом клянусь, у нее в ушах можно овощи выращивать, такие они грязные.

– Ты же не думаешь, что Патти Энн может от нее что-нибудь подцепить? – забеспокоилась Джанет Гауэр. – Я имею в виду вши или что-то в этом роде?

Пока мать и крестная волновались, Патти придумывала, как попытаться помочь подруге.

– Мама, когда ты сделаешь мне маникюр, ты сделаешь маникюр Пауле? – спрашивала она. – Мы хотим поиграть в салон красоты.

После серьезной предварительной обработки рук девочек щеточкой для ногтей и мыльной водой Мэри Коломбо сделала обеим девочкам маникюр. Ее мать, подумала Мэри Коломбо, отправляя Паулу домой, явится сюда и устроит мне разнос, что я испортила ей пальцы. Но не было сказано ни слова.

В дом Патти Паула приходила играть гораздо чаще, чем Патти к ней, и Патти всегда выжидала несколько минут, а потом говорила:

– Давай пойдем в ванную и вымоем руки и лицо, сначала ты, а потом я. И я спрошу маму, можно ли нам печенье.

Пока они мылись, Патти пыталась помочь Пауле отмыться настолько, насколько это было возможно. Для ребенка, еще не ходившего в детский сад, Патти проявила поразительную