его. «Один я остался, – ответил он, тяжело опустившись на землю. Почерневший кусок дерева, на который он опирался, выпал из его рук с глухим звуком. Его плечи вздымались, он тяжело дышал и походил на огромного раненого быка. – Пойдемте! – он задыхался. – Студенты умирают. Более половины уже мертвы. Поспешите сделать им уколы. Мы не можем оставить их так умирать. Они в убежище кафедры фармакологии».

– Да, сейчас идем. Поешьте тыквы!

– У меня нет на это времени. Сто съеденных тыкв не спасут студентов. Идемте немедленно!

Профессор Фусэ, старшая медсестра, Хасимото и Косаса взяли сумки первой помощи и встали. Доктор Сэйки тоже поднялся, при помощи Сиро.

«Университета больше нет, – сказал Сэйки и добавил: – Это ужасно. Все мертвы. Дорога сюда была невыносима. Мне потребовался почти час, чтобы преодолеть триста метров. Но я должен вернуться. Хорошо, что встретил вас. Теперь мы сможем помочь студентам».

Опираясь на плечо старшей медсестры, доктор Сэйки и его спутники направились к горящему университету.

Мы разделились на группы. Одна группа провела ночь, помогая раненым на холме позади корпуса фундаментальной медицины. Доктор Оокура, медсестра Ямада и другие оказывали медицинскую помощь в сарае, который соорудили из подручных материалов. Умэдзу и мне выпало спать на соломе внутри этого сарая. И какой же странной казалась эта ночь! Мертвая тишина и опустошение окружали нас. Даже насекомые – и те были уничтожены.

Тем временем команды спасателей пробились к раненым и умирающим – их освещал огромный костер, что заполнил землю и опалил небо. Им перевязывали раны, ставили уколы, их переносили в безопасное место. Порой путь преграждала огненная завеса, и люди вынужденно меняли направление, чтобы обойти барьер из упавших деревьев, через который невозможно было перелезть. Еще вчера они с легкостью перелезали через каменные стены, но сегодня и этих стен нет. Одна из команд, не заметив, что деревянный мост сгорел, упала в канаву вместе с пациентом, которого несли. Гвозди пронзали подошвы, впивались в ступни, кровоточащие ноги доставляли мучительную боль при каждом шаге. Колени, порезанные битым стеклом и залитые кровью, прилипали к штанам.

Нашли и профессора Такаги, декана медицинского факультета, перенесли его в безопасное место. Затем появились профессора Исидзаки и Мацуо. По мере того как люди прибывали, сарай заполняли стоны и крики. Дочь доктора Тани, декана фармацевтического факультета, была серьезно ранена. Прибежище тут нашел и сотрудник страховой компании. Просили о помощи двое военнопленных. Вражеские самолеты дважды пролетали над нами и с глухим звуком сбрасывали пачки листовок.

К полуночи пожар наконец начал утихать. Крики раненых прекратились, будто все умерли или смирились с судьбой, а может быть, просто уснули от боли и усталости. Зловещая тишина воцарилась на небесах и на земле.

В то же самое время в Императорской ставке[28] в Токио Его Величество Небесный государь Император Японии принимал священное решение о прекращении военных действий[29].

Вторая мировая война – это драма, которая была разыграна на огромной сцене, охватившей и сушу, и море. Опасаясь дальнейших потрясений, на сцену вывели нового актера – атомную бомбу, что стало кульминацией этой драмы. Приближался финал.

В этом было что-то зловещее и торжественное. Я смотрел на низко нависшее вялое небо, на котором неестественно ярко сияли радиоактивные облака. В каком направлении плывут эти облака? В сторону горя или счастья? В сторону справедливости или зла? Одно было несомненно – в этот момент и в этом небе над Нагасаки поднимался занавес новой эры – эры атома.

6. Сила атомной бомбы

Утром 10 августа солнце, как и всегда, показалось из-за горы Компира, но приветствовало оно не прекрасный Ураками, а Ураками, обращенный в пепел. Меньше чем за сутки Ураками превратился из города жизни в долину смерти. Заводы лежали в руинах, из которых торчали полуразрушенные трубы. Торговый район стал похож на прибрежные территории после сильного цунами. Жилой район превратился в каменоломни. Поля, на которых еще вчера созревал урожай, были выжжены. Лес горел, высокие деревья вырвало с корнями и разодрало в щепки. Повсюду царило опустошение. В живых не осталось ни одной собаки, которая могла бы бегать по этому царству смерти. А в середине ночи неожиданно загорелся собор – пламя охватило его так, что он словно превратился в цветок гурэна[30].

На рассвете мы помогали раненым, которых разместили в наспех сооруженном убежище при медицинском колледже. На самом углу игрового поля лежал кто-то под оцинкованным листом. Подойдя ближе, я узнал в раненой доктора Ямаду из бактериологии. Она поведала, что стало с доктором Цудзита. Потом мы отправились в ее отделение. В пепле сгоревшей лаборатории – груды обугленных костей. Неужели это все, что осталось от сотрудников?

Войдя в один из кабинетов, мы обнаружили скелет женщины. Скорее всего, это была доктор Цудзита. Сердце разрывалось от боли! Никогда больше мы не услышим любимый нами веселый звонкий смех той, кому принадлежал этот скелет. Собирая кости и заворачивая их в лист бумаги, я продолжал думать: «Если бы только все это было кошмарным сном! Ах, если бы проснуться!»

Затем мы вошли в большую аудиторию, где Осьминожек сидел на лекциях. В пепле, который казался белым на рассвете, лежало в ряд несколько скелетов. Был ли среди них Катаока-сан, наш Осьминожек? Студенты сидели за партами и конспектировали лекцию, и вдруг за долю секунды их юные жизни были вырваны из этого мира. Еще вчера утром они весело проходили через университетские ворота, гордо надев студенческие головные уборы.

А потом мы столкнулись с ужасной реальностью, о которой боялись даже думать. Когда мы приблизились к полю сладкого картофеля, на нем лежали пять тел. Начиная с 9 августа мы ждали тех, кто лежал здесь, но они так и не вернулись. Мы их звали, но они нам не отвечали. Они остались здесь. Навсегда.

Наверное, это было так: медсестры Хама и Коянаги подошли к тому месту, где медсестры Ямасита, Ёсида и Иноуэ пропалывали грядки. Девушки поздоровались с ними. Работавшие медсестры встали, чтобы поприветствовать подруг в ответ. И когда они прощались и начали расходиться, случился взрыв, и все они погибли. Все пятеро, разделенные на две группы, лежали с поднятыми руками. Погибшие были так молоды и невинны, что старшая медсестра не могла поверить в то, что они мертвы. Переходя от одной к другой, она трясла их за плечи, звала их по именам: «Хидэ-тян! Мит-тян?!»

«Если бы я только знал, что этим детям суждено так рано умереть, я бы не был так