— Мы приехали. По правде сказать, мы сидим возле вашего дома уже больше пяти минут.

Поппи покраснела от смущения.

— Я… Я не заметила.

— Теперь идите в дом, ведь ваши слуги умирают от любопытства. Особенно кухарка. Я уверен, что она жаждет со мной познакомиться. Скажите, волосы у нее темно-рыжие?

— Да.

— Лицо в веснушках, а нос вздернутый?

— Да.

— Голос трубный?

— Да.

— Обожает выдумывать всякие истории… и вечно пересаливает суп?

— Верно и то и другое.

— Скорее всего, это сестра моей кухарки, они близнецы. Она рассказывала мне, что ее сестра служит в кухарках у вдовца и его дочери в Лондоне, и будто бы оба, и отец и дочь, люди хитрые и недобрые. Прямо как убийцы.

— О Боже! — сорвалось с языка у Поппи, которая почувствовала себя виноватой, будто и впрямь кого-то убила.

Герцог устремил на нее серьезный взгляд и сказал:

— Сегодня вечером я спас вашу драгоценную репутацию.

Поппи, в свою очередь, уставилась на него и заявила:

— Вы не джентльмен, если говорите об этом.

Николас возразил со смехом:

— Я по крайней мере первый из джентльменов, кто осмелился заставить вас быть самой собой — милой девушкой, которая так стремится к непослушанию. Именно поэтому вы и рассказывали вашим поклонникам небывалые истории. Вы скоро убедитесь, что это занятие скучное и нелепое. Особенно пока вы со мной.

Николас распахнул дверцу кареты и одним прыжком покинул экипаж. Потом протянул руку Поппи. Та недовольно сощурилась, дабы подчеркнуть свое неудовольствие по поводу того, что он, можно сказать, выхватил ее из дверцы, в результате чего она буквально упала ему на грудь.

— Я уверена, что потрясение, испытанное мной по поводу этой смешной помолвки, повлияло на мое поведение в карете, — проговорила Поппи как можно более сухим тоном.

— Несомненно, — согласился Николас с поклоном, хотя в глазах у него так и плясали чертики.

Она поднялась по ступенькам крыльца, отперла дверь, и даже не оглянулась на Николаса, хоть и чувствовала, что он стоит в ожидании.

Он был прав, считая ее скучной и ограниченной. И понимал, что она считает его правым.

И это обижало ее бесконечно.

Малоизвестным фактом из жизни Николаса оставалось то, что в случае любовной неудачи он всегда прибегал к упражнениям в стрельбе из лука. Само собой, такое случалось редко. Как правило, в области секса он преуспевал, а спортом занимался, боксируя в клубе Джексона или фехтуя у Анджело.

Однако с его точки зрения, избавиться от напряжения в тех случаях, когда добиваться успеха приходилось долго, лучше всего помогали колчаны, полные стрел. Правда, в случае с леди Поппи Смит-Барнс ему, похоже, придется долго и многократно стрелять из лука, пока он не поведет нареченную к венцу и не уложит к себе в постель. Но одна мысль о ее задорном подбородке и милых остреньких локотках возбуждала в нем бешеное желание.

Именно поэтому он явился в Гайд-парк уже ранним утром на следующий день после помолвки. Он даже успел перед этим отыскать в Чипсайде в каком-то убогом отеле своего брата и чуть ли не силой увести его с собой.

— Не могу поверить, — услыхал Николас слова Фрэнка и ощутил при этом дыхание брата на собственной шее, когда наклонился за оброненной стрелой. — Ты не попал в бычий глаз, промазал на добрые полдюйма.

Николас проигнорировал неспортивное поведение брата.

— Бывает и такое, — сказал он. — Обязательно стоять так близко?

— А тебе обязательно надо быть моим братом? — Фрэнк насупился и уперся своей куриной грудкой Николасу в живот.

Николас подавил желание ожечь братца негодующим взглядом.

— Тебе бы на сцене выступать, — сказал он. — Твой талант к мелодраме там бы вполне пригодился.

Он снова натянул тетиву лука и нацелил его на мешок с песком, заменяющий мишень.

Фрэнк усмехнулся:

— Я мог бы дойти и до этого. Тем более что истратил последний фартинг.

— Это не моя вина.

— О да, так оно и есть. Ты просто затянул потуже свой кошелек.

— Ты получил щедрую долю наследства на содержание. И все проиграл.

— Как и следовало поступить беззаботному джентльмену. Болван!

Николас отшвырнул прочь лук и стрелу. Когда они оба жили в отцовском доме, Фрэнк не упускал случая обозвать старшего брата каким-нибудь бранным словом. Мать в каждом таком случае осаживала младшего сына, но когда ее не стало, мачеха, по сути дела, поощряла оскорбительные выходки Фрэнка.

Но и мачеха ушла в мир иной.

Николас схватил хлипкого братца за галстук и притянул к себе.

— Извинись немедленно!

— И не подумаю! Большой дурак!

Николас заставил себя припомнить, что Фрэнк, попросту говоря, осел. Последним ослом в их семье был двоюродный дедушка Геспериус, который прижил шестерых детей от трех служанок.

В голове у Николаса промелькнуло, что теперь семья обзавелась еще одним ослом. Что, как он решил, давало ему право шмякнуть Фрэнка о землю — только бы не до смерти.

— Ты рассуждаешь, как двухлетний ребенок, в надежде выманить у меня денежки, так, что ли?

Фрэнк встал и ладонью отряхнул брюки.

— Так и поступил бы любящий брат.

Слово «любящий» он произнес с нажимом, после чего схватил стрелу и в порыве чувств переломил ее о колено.

Николас влепил ему пощечину и снова взялся за лук.

— Послушай. Если ты прекратишь играть в карты, в чем ты явно не мастер, то, возможно, увидишь, что у тебя гораздо лучше выйдет что-нибудь путное.

— А что именно?

Николас подумал и произнес:

— Так, что именно, хм…

Он подумал еще немного, нацелил стрелу, выстрелил и попал точно в яблочко — «бычий глаз», как его называют любители стрелять из лука.

— Видали? — Фрэнк уперся кулаками в бока. — Ты все делаешь правильно. То есть так, как я не могу. А чего ради мне стараться?

Николас вручил Фрэнку лук и стрелу, встал позади него и повернул брата лицом к мишени.

— Ради того, что ты наделен мозгами и здоровым телом, причем у тебя были заботливые родители, которые дали тебе много возможностей доказать, чего ты стоишь. Разумеется, до тех пор, пока мать не скончалась, а отец после этого стал совершенно недееспособным.

Фрэнк пустил стрелу, и она пролетела примерно в десяти футах слева от мишени.

— Я ненавижу и стрельбу из лука, и тебя!