В его глазах мелькнуло что-то мрачное и загадочное, потом в уголках глаз появились знакомые черточки, и лицо озарилось чудесной мальчишеской улыбкой. Значит, он не подумал, что она слегка тронулась умом.

— Уф! Ты целую речь произнесла. Только не сердись, не держи зла, хорошо?

— Сам знаешь, прямота — мое второе имя.

— Прямота и честность — это прекрасно, — Блейн не смотрел в глаза Кэмрин, и она знала, что он что-то скрывает.

Всю сознательную жизнь Кэмрин работала в сфере обслуживания — сначала в кофейном магазине своих родителей в Радужном Ручье, теперь в «Убежище». И помимо приготовления очень вкусного кофе-латте она умела понимать людей, возможно, последнее делала даже лучше.

С момента своего появления Блейн был открыт, смотрел ей в глаза, явно ничего не прятал и не скрывал. Что же произошло вдруг? Надо надеяться, она вскоре узнает это.

— Так ты останешься здесь?

— Нуда, конечно.

— Тогда возникает вопрос, — таинственно понизив голос, он нацелил на нее палец.

— Я слушаю, — смеясь, она подставила ухо.

— Как насчет нашего свидания?

— У друзей не бывает свиданий.

Настроение Кэмрин, непонятным для нее самой образом, улучшилось, появились какие-то светлые надежды.

Да, Блейн всегда умел сделать ее жизнь светлей и радостней. Так почему же она колеблется?

Дети.

Это всегда приходило ей в голову, когда лишь возникала мысль о каких-либо серьезных отношениях. Нет, она не сделает такой глупости, хотя сейчас очень близка к этому. Наверное, в глубине души она понимала, что, впустив его в свою жизнь временно, она захочет большего, захочет его навсегда. А может быть, все-таки решиться и сделать их брак настоящим? И не думать о том, чего она не может дать ему?

Эта мысль привела Кэмрин в ужас. Совершить еще раз такую страшную ошибку? Нет!

Она другая, она стала старше, умнее и опытнее.

Но и ей нужно получать удовольствия в этой жизни.

Кэмрин встала с дивана и протянула руку Блейну:

— Пойдем. Съедим тот самый обед, который я тебе должна.

— Почему такая спешка? — улыбнулся он.

— Потому что, чем быстрее мы съедим его, тем быстрее тебе удастся уговорить меня пойти на свидание с тобой.

Он со смехом закружил ее.

То же самое Блейн сделал, когда она согласилась выйти за него замуж. Тогда он кружил ее быстро и долго, а потом они оба упали к подножью кедра, счастливо смеясь, целуясь, полностью захваченные моментом, друг другом, своей любовью.

А потом все кончилось. Это то, чего никак нельзя забывать.

Он осторожно отпустил ее.

— А как насчет того, чтобы убедить тебя устроить свидание на следующей неделе?

— Мне нужно составить квартальные отчеты и списки заказов, поэтому некоторое время в выходные я буду занята. Первый свободный выходной у меня будет в июне.

— У тебя масса времени свыкнуться с мыслью о свидании.

— Если ты сможешь уговорить меня, — сказала Кэмрин, вдруг обняла его за шею, страстно поцеловала и быстро оттолкнулась, чтобы не оказаться с ним в постели еще до свидания. — Поверь, тебе будет очень непросто.

— Ты же знаешь, каким я могу быть убедительным, — тихонько сказал Блейн, прислонившись лбом к ее лбу.

Он отступил, предложил ей руку, другой рукой указывая на дверь.

Взяв Блейна под руку, Кэмрин пошла с ним. Ясно одно — очень трудно отказать ему.

Расслабленно откинувшись на замшевую спинку дивана, Кэмрин с облегчением вздохнула, поджала под себя ноги и положила на колени большой пакет попкорна.

Давно у нее не было свободного вечера, не говоря уж о том, что сегодня она одна — Блейн отправился на какую-то срочную встречу. Свободный вечер, одна в квартире — можно посмотреть бездумный фильм и вообще расслабиться без хозяина квартиры.

Нет, нет, он делал все, чтобы она чувствовала себя здесь как дома.

Но жизнь с Блейном оказалась для нее ужасной мукой, тяжким испытанием. Он вовсе не был плохим соседом по квартире. И был чудесным хозяином. У нее имелась собственная ванная, чистейшая кухня и даже отдельный холодильник.

Проблемы содержались не в быту. Проблемой явился сам Блейн.

Он был совершенен — от взлохмаченных волос до кончиков пальцев босых сексуальных ног.

Кэмрин лежала в постели без сна и слушала, как он, мягко ступая, шел из ванной в кухню выпить воды. Стыдно было признаться самой себе, но ей так хотелось, чтобы он зашел к ней под каким-нибудь вымышленным предлогом.

Страстно хотелось.

Смешно. Ведь она сама настояла на чисто дружеских отношениях — и теперь сама страдала от собственных условий. Встречала его каждое утро на кухне, видела на подбородке отросшую за ночь щетину и с трудом сдерживала себя, чтобы не погладить любимое лицо. Вдыхала его запах после душа, слышала, как он, одеваясь, тихонько напевает, и представляла себе Блейна без одежды…

Жить так было не просто трудно, это было испытание.

Поэтому одинокий вечер и возможность расслабиться — редкостная удача для нее. Сейчас она будет смотреть романтическую комедию, жевать попкорн и, конечно, забудет про Блейна, пусть и на два часа.

Однако, как и большинству ее последних планов, этому так же не суждено было сбыться. Одновременно с заставкой на экране видеопроигрывателя послышался звук открываемой наружной двери.

— Привет! Что смотришь?

— Фильм для девушек, Анна говорила мне про него года три назад. — Как всегда, когда она видела Блейна, ее сердце замирало.

— Редко удается посмотреть DVD? — засмеялся он.

— Почти никогда.

— Можно посмотреть с тобой?

Великолепно. Ее отказ сейчас будет выглядеть глупо, но во что же превратится ее отдых? Сто двадцать минут она будет сидеть рядом с ним, вдыхать его запах, запах кедра после дождя, запах, который уносит ее в прошлое… Прошлое, которое она всеми силами хочет забыть.

— О чем ты думаешь?

— Ты помнишь старый кедр?

— Старый-старый, с морщинистой корой, — он мечтательно улыбнулся. — Конечно. Там ты любила изображать принцессу и гоняла меня вокруг, потому что я изображал жалкого раба.

Кэмрин улыбнулась, мысленно перенесясь в то чудесное время. Она отдала бы что угодно, чтобы в действительности оказаться в прошлом. Но уступать Блейну нельзя ни в чем.

— А иногда ты гонял меня по окрестностям. Помнишь, как мы бесконечно бродили по Национальному парку? У меня не было надежды выбраться.

— Да. А ты заставляла меня таскать по десять тонн провизии.