Обернувшись, Ленокс встретил взор молодой худощавой гурянки.

— Я не о том, что это невозможно, — смутился отчего-то пилот, — я о том, что там, наверное, жуткие перегрузки при таких углах маневра.

— Запредельные, — согласилась ставшая совершенно серьезной гурянка. — В последнее время участились случаи гибели пилотов человеческой расы. Тьяйерцев не берут вовсе. А буквально вчера получена директива не набирать на эти курсы и людей. Только гурян и перепрограммированных киборгов.

— А ты не врешь? — насупился Пип, всматриваясь в глаза девушки, но они были совершенно честными и серьезными, без искры иронии. — Ты не шутишь? А как же…

— Ну, не могут же они признать, что совершили ошибку. Поэтому тех пилотов, набранных из людей, кого уже перевели сюда на базу раньше, решено оставить. Ну ненадолго, конечно. А ты из роты обеспечения?

— Я пилот, — буркнул Ленокс, чувствуя, как его настроение, словно подбитый штурмовик, падает. — Я только что прибыл на переучивание. Еще даже не знаком со своим инструктором.

— Ахгар! Извини. Не повезло же тебе, — заключила гурянка, стараясь не встречаться с человеком взглядом, словно ей сообщили, будто тот смертельно болен. — Не надо было мне рассказывать. Хотя… Тебе надо срочно писать рапорт. Тут большая рота обеспечения. Они-то уж точно ничем не рискуют, готовя для пилотов хавку.

— Ну уж нет! — уверенно отмел предложение Пип. — Я лучше сдохну при совершении маневра, чем буду жратву готовить да сортиры чистить. Пусть так. Ты не знаешь, где тут можно принять что-нибудь покрепче?

— Знаю, — засмеялась девушка, выпуская наконец свое настроение наружу.

Смех заискрился в ее глазах и колокольчиками зазвенел в голосе.

— Что? — спросил пилот, с изумлением уставившись на веселящуюся гурянку. — У меня что-то не так с формой? Что смешного?

— Добро пожаловать на новое место службы, дружок. Ты случайно не офицер Ленокс? А то я тоже потеряла одного своего курсанта. Он где-то заблудился на базе, рассматривая местные достопримечательности.

— Инструктор Гаргиини? — промямлил Пип, подтягиваясь. — Черт! Так это был просто розыгрыш?

— Неужели ты подумал, что тебя тут действительно на фарш пустят? — усмехнулась девушка, кивая на пронесшиеся высоко над их головами штурмовики. — Новейшая система компенсации инерционных перегрузок. Ну что же, раз уж ты и так славно развлекся, гуляя по окрестностям, пошли. Посмотрим, не лучше ли тебе и впрямь перевестись в роту обеспечения…

* * *

Силы, казалось, совсем покинули его. А в последнее время он еще начал задыхаться. При этом он был совершенно здоров, насколько может быть здоров человек его возраста. Но вот возраст… Бергштайн обмакнул кончик толстой сигары в бокал с любимым хересом. Неспешно затянувшись, облизал губы, чувствуя восхитительное послевкусие смеси великолепной сигары и терпкого напитка. Ради этого стоило жить и бороться за эту жизнь. Ради этой дунгийской сигары «Черчилль». Ради бокала выдержанного янтарного «Амонтильядо». Ради юной и прекрасной, словно выточенная из нефрита статуэтка, девушки-клона, которая ждет в соседней комнате, готовая исполнить любые его изощренные и извращенные капризы. Халил Амат вновь вспомнил о великолепном теле, плавающем в биорастворе, которое он вырастил для себя. Но он боялся. Страшился той операции, которую неистово хотел себе сделать. И пусть он неоднократно и успешно менял тела «подопытным крысам», в роли которых выступали украденные люди. Они расставались со своими телами, получая взамен новые, созданные в его лабораториях. Пусть система была уже настроена на все его параметры и многократно протестирована и перепроверена. Бергштайн боялся. Одно дело, когда у тебя нет выбора, как у тех похищенных людей, что не имели возможности отказаться от проводимых над ними опытов. Но вдруг тот Бергштайн, который получится после этой операции, будет уже не тем Бергштайном, который он есть сейчас? Вдруг это окажется чуть-чуть не Бергштайн или совсем не Бергштайн? Какая разница. Ведь он-то, настоящий Халил Амат Бергштайн, умрет. Как умирали неоднократно похищенные, отдав свою душу и свое «я» новым телам,

— Господин, Зауэрвальд прибыл, — прервал размышления генетика слуга, замерший в низком поклоне у двери.

— Хорошо. Пусть войдет, — ответил Бергштайн, мысленно переключившись на этого злобного, но умного человека, который стал новым командором трионского флота после гибели верного Рагона.

А ведь генетик до сих пор не разобрался, кто был виновником гибели гурянина и как это вообще случилось. То, что рассказали командиры боевых кораблей, которые сопровождали погибшего Рагона, больше походило на бред. Но исправить ничего уже нельзя. Бергштайн лишь пообещал самому себе найти и наказать виновного за гибель своего командующего. Но самым неприятным стала вовсе не трагическая гибель Рагона, а то, что сама эта смерть означала появление сильного врага, которого Бергштайн сейчас не видел. Зауэрвальд служил у Рагона одним из помощников. И после гибели, а вернее бесследного и безвестного исчезновения командора, он сумел раскрыться на глазах хозяина. И, несмотря на то что даже сам Бергштайн считал Зауэрвальда излишне жестоким и циничным ублюдком, этот молодой человек был расчетлив, умен и беспощаден к врагам.

— Здравствуй, хозяин, — приветствовал Зауэрвальд, стараясь в обращении с Бергштайном походить на покойного Рагона.

— Ну, что новенького? — кивнув вместо приветствия, спросил генетик. — Хочу услышать наконец что-нибудь приятное.

— Красивые цветы обычно растут на навозе, хозяин. — Даже улыбаясь, этот человек умудрялся выглядеть предельно преданно. — Не сообщив дурных вестей, я не сумею дойти до хороших. Тем более вся наша теперешняя реальность не позволяет расслабляться и веселиться.

— А ты не слишком ли красноречив сегодня? — спросил Халил Амат, подозрительно всматриваясь в гостя сквозь клубы душистого дыма. — Говори. Не испытывай моего благодушия.

— Наши друзья из имперских кабинетов предупреждают о том, что в нашу сторону сейчас очень пристально смотрят. Все в один голос говорят: нам стоит ждать повторения той попытки захватить Глот, которую предпринимали несколько лет назад. Только на этот раз все будет намного серьезнее и жестче. Империя решила разрубить наш узел раз и навсегда.

— Это не новость, — усмехнулся генетик, вращая в руке бокал с хересом и наблюдая, как в прозрачном напитке играют золотистые блики. — Это говорят постоянно с тех пор, как мы отбили прошлую атаку и стали независимыми. Но за эти годы все население Триона начало относиться к нам как к действительно сильной власти, обладающей военной мощью. И мы не теряли время, копя свои силы.

— Да, хозяин, — кивнул согласно Зауэрвальд. — Но говорящий говорящему рознь. На этот раз это не пустые сплетни. А что касается наших сил, так я не принижаю достижения последних лет ни на йоту. Но и успокаиваться рано.

— И что ты предлагаешь?

— Не только предлагаю, хозяин. — В голосе командора зазвучали едва слышные самодовольные нотки, не горделивые, но позволительные верному и расторопному слуге. — Я взял на себя ответственность и предпринял кое-какие меры. Помимо некоторого переформирования флота, по всем обитаемым планетам мы спешно возводим укрепления. Действуем, исходя из того, что имперцы не станут применять тяжелую корабельную артиллерию, боясь больших потерь со стороны мирного населения. Пропаганду мы тоже усиленно ведем по всем направлениям. Но это политика. А технически я хочу, чтобы каждая планета превратилась в одну большую мясорубку, способную перемолоть столько десанта, сколько имперцы сумеют нам поставить.