В «Раундхаусе» не было сцены – вместо нее использовалась старая вагонетка. Все наше многообразие инструментов, усилителей и световой аппаратуры питал энергией один-единственный 13-амперный подводящий провод, которого едва ли хватило бы для обычной кухни. Соответственно уровень освещения был предельно низким, и бо́льшую часть света давали свечи и факелы. Электричество то и дело вырубалось – это означало либо перерыв в концерте, либо его конец.

Хороший пример световых эффектов, которые мы использовали в зале церкви Всех Святых и всю осень 1966 года. Ранняя статья в «Мелоди мейкер» описывала наше световое шоу так: «Клевые слайды, которые сливаются, расцветают, взрываются, разрастаются и распадаются».

Световые эффекты в «Раундхаусе» были минимальными. Они производились при помощи самодельной установки Эндрю и Питера, а также нескольких слабеньких 35-миллиметровых проекторов Aldis – вроде тех, на которых в семейном кругу просматривают летние отпускные слайды. На наших слайдах была смесь нефти, воды, чернил и химикатов, которую подогревали маленькими бутановыми паяльными лампами. Требовалось великое искусство, чтобы не перегреть это хитроумное устройство, – иначе стекло трескалось, расплескивая чернила, а это влекло за собой возможность небольшого пожара и неизбежность жуткой грязищи. Наших техников-осветителей мгновенно опознавали по ярким пятнам на пальцах и волдырям на ладонях.

Презентация газеты прошла с успехом. Журнал «Таун» писал про выступление «Флойд», что оно «рвет барабанные перепонки и глазные яблоки», а сама «Интернэшнл таймс» – что оно «пугающими звуками фидбэка странно окрашивало все мероприятие». Все получилось как на Поуис-Гарденз, только с лишней дозой гламура. Поползли слухи, и в зал потянулись разные личности, в том числе и знаменитости. Пришла пара тысяч человек. Присутствовали Пол Маккартни, Микеланджело Антониони и Моника Витти. Помимо нас, выступала группа Soft Machine, поразившая аудиторию явлением ревущего мотоцикла в качестве «специального гостя» посреди концерта. Были раскрашенные в стиле поп-арт американские автомобили, кабинка для предсказания судеб, ночной показ альтернативных фильмов. И самая большая аудитория, с какой мы когда-либо сталкивались.

Мы провели немало времени среди публики, деля с нею этот опыт, но то был один из последних подобных случаев: близилось время, когда мы начнем прятаться от поклонников в самодостаточной обстановке гримерных. Я прекрасно помню, что большинство из нас злоупотребляли гримом и тратили кучу времени, завивая или зачесывая волосы, чтобы лежали как у поп-звезд (ну, по нашим представлениям). Наш гардероб был еще одной дырой в бюджете. Лишь несколько лет спустя нормой стала обычная футболка и сопряженная с нею экономия. А тогда мы считали обязательными атласную рубашку, бархатные клеша в обтяг, шарфы и ковбойские сапоги на высоком каблуке.

Презентация первого номера «Интернэшнл таймс» (см. также фото внизу) прошла в «Раундхаусе» в субботу, 15 октября 1966 года. На мероприятие собрались прекрасные люди и звезды, в том числе Пол Маккартни, Питер Брук, Микеланджело Антониони и Моника Витти; был вручен политически некорректный приз за «самую-самую обнаженку», якобы выигранный Марианной Фейтфулл.

В конце октября мы формализовали наши отношения с Питером и Эндрю, став их партнерами в Blackhill Enterprises. Нам четверым и Питеру с Эндрю досталось по одной шестой компании, а это означало, что все мы могли делить успех «Флойд» вкупе с любыми другими доходами Blackhill от других групп и от развлекательной империи, которую Эндрю и Питер воображали на будущее. Сделка была очень в духе того времени и наших партнеров: «хипповая, как полагается» (по выражению Питера) «суперская идея» (по выражению Эндрю).

Blackhill открыл лавочку (буквально: наверху квартира, внизу магазин) в доме номер 32 по Александер-стрит в Бейсуотере. Эта собственность, взятая в аренду девушкой Венди, подружкой Эндрю, гораздо позднее стала первым офисом компании Stiff Records. В квартире наверху жил Эндрю; Роджер, Рик и Сид тоже в разное время там пожили, как и Джо Гэннон, наш первый осветитель, который позднее стал успешным американским режиссером, продюсером и режиссером по свету – в частности, работал с Элисом Купером. Вскоре там воцарился настоящий хаос. То ли гостиная и склад для группы, то ли контора – порядок настал с прибытием Джун Чайлд, нашей секретарши, шофера, личной ассистентки и помощницы гастрольного менеджера. Джун стала бесценным членом команды – она придавала нашей рабочей жизни отчаянно недостающий элемент организации.

Роберт Уайатт из Soft Machine вспоминает Blackhill как «компанию прекрасных людей. Они были приятным, достойным исключением из общей массы сомнительных менеджеров и действительно заботились о тех, для кого работали. Большинству из нас в этом плане повезло, пожалуй, куда меньше». Мы зачастую работали за пределами мейнстримной поп-музыки, поэтому Soft Machine – одна из немногих групп, с которыми мы были знакомы. Хеппенинги на Поуис-Гарденз и в «Раундхаусе» не слишком укладывались в общепринятый формат.

Учитывая довольно бессистемный подход к менеджменту, у Питера и Эндрю оказалась поистине потрясающая интуиция, когда дело доходило до поиска групп. Pink Floyd – не единственная группа, которую они взлелеяли. Хотя первоначально им приходилось заниматься главным образом нами, со временем они дали толчок карьерам Edgar Broughton Band, Роя Харпера, Марка Болана и Tyrannosaurus Rex, а также работали с группами Slapp Нарру и The Third Ear Band.

На сцене в «Раундхаусе». Тогда осветительные приборы располагались очень близко – или даже в опасной близости – от нас, потому что были очень маломощными.

Их сотрудничество с промоутером классической музыки Кристофером Хантом наглядно доказывает, что Blackhill в ту пору стал для нас настоящим прорывом. Вместо того чтобы полагаться на испытанную и проверенную сеть клубов и других концертных площадок, Питер и Эндрю постоянно искали альтернативные пути продвижения своей альтернативной группы. Жена Питера Суми была секретаршей Кристофера. В январе 1967 года он сумел организовать для нас выступление в Институте Содружества, в прекрасной, специально оборудованной аудитории в Кенсингтоне, которая главным образом использовалась для сольных концертов исполнителей какой-нибудь этнической музыки – например, Рави Шанкара, входившего тогда в моду. Чтобы открыть для нас эти двери, требовалась помощь промоутера классики, поскольку, я уверен, в ином случае власти побоялись бы бунта; не иначе, они по-прежнему считали, что рок – это брюки-дудочки, тедди-бои и Билл Хейли.