— Считаете, я ищу пользу? — спросил я, добавив в голос металла.

— Нет, что вы. Уверен, вами движет лишь благородство и стремление поддержать товарища. Но… уж простите за прямоту, вы человек далекий от благородного сословия и вряд ли понимаете, что оно неоднородно. И Новиков, и, кхм, Ермаков с его друзьями вряд ли могут отвечать интересам и стремлениям человека вашего положения. А наше общество может дать вам гораздо больше, чем закостенелые имперцы.

— Вот как? — я изобразил живой интерес.

— Увы! Я понимаю, что мировоззрение чаще всего прививается с детства, и мне очень жаль, что столько светлых умов оказалось во власти стереотипов. Но с этим мы уже ничего не можем поделать. Другое дело — вы. Вас еще не успело коснуться их тлетворное влияние. Ваш взгляд свеж, вы прибыли из провинции и лучше многих понимаете ее боли и чаяния.

Я слушал мягкий, почти что мурлыкающий голос Меншикова, и думал, что у меня стойкое ощущение дежавю. Мир другой, социально-экономический строй другой, даже эпоха, можно сказать, другая, а либералы все те же. Идеи, идеалы, приемы — ну прям стандартный набор. И даже модненький кофе на неорганическом молоке — и тот я уже видел.

С трудом удержавшись от закатывания глаз, я задал самый животрепещущий вопрос этой беседы:

— А с чего вы, собственно, взяли, что знаете, какие у меня интересы и стремления?

— Я кое-что понимаю в людях в силу воспитания, — снисходительно заметил Меншиков, — так что это было не сложно.

— Ну просветите меня.

— Вы — сирота, и детство ваше вряд ли можно назвать счастливым. Нахлебавшись в приюте, вы вытянули счастливый студенческий билет и приехали из глубинки в столицу с острым желанием покорить ее. Создать свое дело, заработать побольше денег, увереннее встать на ноги. Ваш факультет — юридический, значит, в будущем вы видите себя адвокатом. И поверьте, нигде вы не найдете лучшей практики и более хлебных заказов, чем те, что может предоставить вам Свободная фракция.

— М, — ответил я, глотнув кофе.

— Я прав? — спросил Меншиков, даже не пытаясь скрыть триумф от своего «чтения» моей скромной персоны.

— Ну, в целом, конечно, правы, — не стал я разочаровывать парня. — Но есть расхождение в небольших деталях. А дьявол, как мы знаем, кроется именно там.

— Что же это за детали? — снисходительно улыбнулся княжич, позволяя мне уточнить его блестящую гипотезу.

— Я действительно сирота и рос в приюте. Но в имперском приюте не так уж и скверно живется. Его Величество весьма жестко контролирует обеспечение детских домов. Большое заблуждение, что дети там питаются картофельными очистками, а железные игрушки прибиты к потолку. Конечно, нам не хватало отеческой любви, но и в полных семьях не все могут похвастаться этим. Например, вы.

Глаза парня вспыхнули, подтверждая точность моего попадания, но Меншиков — не Долгоруков, он себя вести умел.

— Я действительно вытянул счастливый студенческий билет, но не собираюсь оставаться в столице. Мне абсолютно безразличен блеск местных витрин и звуки ночного города. Я рассчитываю вернуться к себе в, как вы сказали, глубинку.

Меньшиков удивленно поднял брови. Понимаю, парень, тебе кажется, что предел мечтаний всех и каждого обосноваться в столице, и в твоей надушенной голове не укладывается, что кто-то может хотеть уехать из нее.

— Ну и третье, пожалуй, самое важное незначительное расхождение. Да, я поступил на юридический факультет. Вот только я не собираюсь быть адвокатом. Я планирую быть прокурором.

Тут у княжича вообще, кажется, случился культурный шок. Парень с первым разрядом хочет уехать из Москвы в Усть-Ужопинск и пойти работать в систему, чтобы встать на сторону обвинения в судопроизводстве. В системе ценностей Меншикова сегодня случился конкретный такой разрыв шаблона.

— Так что видите, Роман, какая штука, — произнес я, доставая портмоне. — Вы вроде бы правы. Но не во всем. Информация, конечно, зависит от того, как ее преподнести. Но в нашем случае детали оказались слишком существенны.

Я положил на стол деньги за себя с чаевыми сверху, встал и ушел, не дожидаясь ответа от Меншикова. Впрочем, вряд ли бы он мог что-то мне сказать — парень пытался примириться с новой картиной мира.

А спустя четверть часа я встретился с Иваном у входа в огромную аудиторию, по габаритам напоминавшую кинотеатр, где первокурсники нескольких факультетов, и мы с бояричем в том числе, должны были заслушать вводную лекцию по теории магии.

— И чего хотел Меншиков? — без предисловий и реверансов спросил Новиков с видом самым серьезным и сосредоточенным.

— Жениться, — усмехнулся я.

Иван удивленно моргнул, прежде чем до него дошел иносказательный смысл моих слов.

— А ты?

— Отказал, — пожал плечами в ответ. — Я ж не по этому делу.

Кажется, боярич облегченно выдохнул на мои слова. Но это не точно, потому как двери в аудиторию распахнулись, впуская студиозусов, и человеческий поток внес нас внутрь.

Конечно, каждый вправе выбирать религию и политику по себе. Да и Меншиков так-то правильно сказал, аристократы практически наследуют места во фракциях вместе с титулами и деньгами. И перекрестить левого в правого или правового в левого практически невозможно — они ведь впитали эти идеи с молоком матери. Но я живу вторую жизнь и не собираюсь отказываться от принципов, что принял для себя еще в том мире.

Я выбираю защищать свою страну, а не разрушать ее.

Глава 7

Как и всякое замкнутое пространство, в котором вынуждены находиться представители разных сословий, студенты в лекционной аудитории предмета «Общая теория магии» мгновенно стратифицировались. Точнее, разбились на группы по интересам.

Первые ряды заняли представители неблагородного сословия, сохраняя традиции моего мира. Ближе всего к преподавателю старались разместиться те, у кого образование было единственным шансом на социальный лифт. И чем выше и дальше от кафедры с доской были ряды парт, тем выше был социально-экономический достаток и сословие студентов.

Если на первой парте наверняка размещались дети каких-нибудь не слишком успешных сельских жителей или разнорабочих, то на галерке были все сливки общества. Просто хрестоматийная иллюстрация фразы «преимущество у тех, кто сверху».

По идее, согласно этой негласной иерархии, мне стоило занять первую парту или даже лучше сесть перед ней на пол. Но я предпочитал сидеть в центре аудитории, а потому уверенно двинулся туда. Иван так же уверенно шагал за мной.

Усевшись, я окинул взглядом аудиторию.

— Она сидит справа впереди, — подсказал Иван.

На первом ряду правого сектора действительно сидела Василиса, оживленно обсуждая что-то с темноволосой девушкой. Словно почувствовав, что я смотрю на нее, Василиса подняла глаза и,