— О разбитых сердцах, — ответил он.

— О Рослинн? Или вы пытаетесь подсчитать количество служанок, которых оставили с разбитым сердцем за последние годы? — съязвила Оливия.

Образ жены затмил ту легкость, которую Джейсон ощутил на короткое время.

— Не то и не другое, — холодно ответил он. — Я имел в виду мое сердце. А теперь, может быть, продолжим нашу экскурсию?

Оливия вышла вслед за лордом Шелдоном из башни, мысленно проклиная свою несдержанность и глупость. Как она могла быть такой бесчувственной, такой безрассудной, позволив себе шутить по поводу разбитых сердец, и в особенности сердца этого мужчины? Она ругала себя всю дорогу, пока они спускались вниз, а затем обо всем забыла, когда он привел ее в часовню замка.

Это было длинное и узкое помещение, которое, однако, хорошо освещалось благодаря ряду больших окон с цветными стеклами, расположенных вдоль одной из стен. Разноцветные пятна, подобные разбросанным кусочкам радуги, светились на каменном полу, резных дубовых скамьях и побеленных стенах. На деревянном потолке был изображен Всевышний, парящий в небесах, отчего создавалось впечатление, как будто над головой нет ничего, кроме голубого неба и сонма ангелов. Помещение было простым и тем не менее вызывало священный трепет; от него веяло стариной, и в то же время в нем просматривались современные черты. Ливви никогда прежде не была в часовне, и все же эта обстановка казалась ей знакомой. Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, почему это происходит.

— Именно такой я представляла часовню в «Тенях Хартсбейн-Холла», — сказала она лорду Шелдону.

— Прошу прощения?

— Это название замечательного романа. Там гувернантка Эммелин обнаруживает в подобной часовне тайное убежище священника. А хозяин дома, лорд Максвелл, довольно мрачный, погруженный в раздумья тип, влюбляется в Эммелин и спасает ее, когда злая экономка запирает Эммелин в обители священника.

Оливия искоса взглянула на маркиза.

— К сожалению, я не читал этот роман, — сказал лорд Шелдон, хотя в голосе его не чувствовалось сожаления. — Вы говорите — злая экономка? Видимо, я должен заказать его для миссис Мэддок.

— О нет. — Ливви покачала головой. — Я уверена, что ей скорее понравится другой роман — «Невеста из Мунгейт-Мэнора». В этой истории Эммилиана, доведенная до нищеты итальянская графиня, Уеняет свою внешность и становится экономкой в доме принца Максимиллиане..

Маркиз прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.

— Позвольте мне угадать: он тоже был мрачным, погруженным в раздумья типом?

Оливия кивнула.

— Этот принц и экономка также влюбились друг в друга?

— На самом деле она была графиней…

— Ну, так как члены семьи миссис Мэддок много лет служили представителям рода Траернов, я абсолютно уверен, что она не является переодетой аристократкой. И я влюблен исключительно в ее пирожные к чаю. Думаю, было бы весьма жестоко с моей стороны давать ей ложную надежду.

— Можете сколько угодно подшучивать, милорд, — со вздохом сказала Ливви. — Вы не знаете, какое огромное удовольствие доставляют такие романы.

— Это бессмысленные истории, написанные для бессмысленных женщин.

— Я уверена, многие мужчины с удовольствием читают эти романы, — сухо ответила она.

— Сомневаюсь.

Ливви вопросительно вскинула брови.

— Мужчины — рациональные создания, — пояснил он. — А эти романы, — хотя я не уверен, что они заслуживают такого высокого звания, — совершенно очевидно игнорируют здравый смысл.

— Понятно, — процедила Оливия сквозь стиснутые зубы. — Ну если мужчины рациональные создания, то женщины?..

Он не колебался ни секунды:

— Женщины — нелогичные, иррациональные, взбалмошные существа, склонные к нелепым представлениям о романтике и любви.

Оливия не могла определенно решить, что ее больше поразило: его слова или убежденность, с которой они были произнесены. Она смущенно улыбнулась:

— Можно подумать, что вы ненавидите женщин, милорд.

Он распрямился.

— Ненавижу женщин? Нет, я люблю их, как любой нормальный мужчина.

— Для мужчины, любящего женщин, у вас далеко не лучшее мнение о них, — возразила Оливия.

Он пожал плечами:

— Просто я знаю слабости вашего пола, но это не означает, что эти недостатки относятся к вам.

Оливия изумленно посмотрела на него, не зная, что сказать в ответ.

— Давайте пройдем в Большой холл, — предложил маркиз. — Там мы сможем сесть и продолжить разговор о женских слабостях. Я расскажу вам о Рослинн.

Он указал на маленькую деревянную дверь, которая соединяла часовню с Большим холлом. Они подошли к креслам у огромного камина, куда маркиз отнес ее накануне. Казалось, прошла целая жизнь с того момента, как Оливия ступила в замок Арлисс.

Лорд Шелдон откинулся на спинку кресла и начал свой рассказ:

— Много лет назад…

— Но не в слишком далеком прошлом, — вставила Ливви.

— Вы будете рассказывать или я?

Оливия тоже откинулась на спинку кресла и чопорно сложила руки на коленях.

— Хорошо. Как я уже говорил, много лет назад в замке жила красивая служанка по имени Рослинн. Ее мать скончалась при родах, и девочка стала любимицей отца и ее пятерых старших братьев, которые баловали ребенка. Однако такое всеобщее внимание не испортило ее, и Рослинн выросла милой и доброй, какой только может быть женщина. Как ее мать и бабушка, Рослинн обладала даром врачевания с помощью снадобий. Многие верили, что в женщинах из семейства Рис течет кровь волшебниц и потому они умеют так хорошо лечить. Люди приезжали к ней из далеких мест, чтобы получить какую-нибудь целебную мазь или ради магического воздействия, которым она обладала. — Маркиз тихо засмеялся и покачал головой: — Уэльсцы слишком доверчивы. Во всяком случае, однажды, собирая травы в сельской местности, Рослинн набрела на человека, лежащего на земле. В нескольких ярдах от него она увидела лошадь и поняла, что этот мужчина, вероятно, упал во время скачки. Не зная, мертв он или просто потерял сознание, девушка опустилась на колени возле него и попыталась нащупать пульс на шее… Кожа незнакомца была холодной, и Рослинн решила, что слишком поздно. Она склонила голову, и по щекам ее потекли слезы, которые капали на голову мужчины, подобно теплому дождю. Внезапно кончики ее пальцев уловили слабое биение пульса, и, когда Рослинн прижалась ухом к груди мужчины, ровное биение его сердца стало явственным.

— Это волшебство! — прошептала Ливви, не в силах сдержаться.

И пока маркиз, закатив глаза, не начал свою язвительную речь о невозможности существования волшебства, привидений и прочих сверхъестественных явлений, она поспешно продолжила: