Нет, Атуэлл не способен на такой мужественный поступок, какой продемонстрировал человек в маске, похитивший Элизабет. Конечно, он мог кого-нибудь для этого нанять. Сам он, вероятнее всего, дожидался в экипаже, который стоял наготове неподалеку от площади.

Мартин продолжал сидеть за столом, стараясь отыскать другие возможные мотивы преступления. Но тщетно. Он снова возвращался к тому. о чем думал, считая эту причину единственно возможной.

По крайней мере, подумал он, это легко проверить. Если похитителем был Атуэлл, он должен был приехать в Лондон либо из Девоншира, либо из Канады. Если он вернулся из Канады — значит, он здесь совсем недавно. Сейчас из Северной Америки приходит мало кораблей. Кроме того, если он провел в Лондоне хоть пару дней, то кто-то мог видеть его и рассказать об этом. Люди любят сплетничать даже о старых скандалах.

Первым делом, решил Мартин, надо узнать, какие корабли пришли в Лондон из Канады или Америки за последние две недели и кто из пассажиров был на них. Эти поиски могут быть бесплодными, и тогда он пошлет кого-нибудь в Девоншир разузнать, находился ли Атуэлл (или теперь он Тревельян) в своей резиденции в последнее время. Если он действительно ее похитил, то возможно, что Элизабет держат в Пенхэллоу.

Мартин был готов прыгнуть в экипаж, чтобы самому без промедления кинуться в Девоншир. Однако если его предположение окажется неверным, то он просто потеряет драгоценное время. Нужно иметь терпение! Он позвал Маклина, своего самого преданного слугу, и послал его разузнать о прибывших кораблях в портах и причалах Лондона.

Мартин ощутил прилив сил и почувствовал себя гораздо лучше, чем в прошедшие три дня. Но он не посвятил старого герцога в свой план. Если его предположение неверно, он просто будет выглядеть глупцом, когда попытается все объяснить. А если он окажется прав, то он лично хотел отыскать Элизабет и вернуть ее домой. Мартин хотел, чтобы своей свободой девушка была обязана ему. И поэтому он сохранил в тайне, что, вероятно, напал на ее след.

Однако волнение от такой возможности усилило его беспокойство. Ему недоставало Элизабет, но он думал о том, что ему постоянно приходилось с кем-то соперничать за ее внимание, что он не мог больше рассчитывать, что они всегда будут вместе, как в детстве. Этот секрет, известный только ему одному, о котором никто даже не догадывался, терзал Мартина, пока он снова не ощутил приступа знакомой ему ярости.

Эта злость отравила его надежду на то, что Элизабет скоро будет дома, но только не здесь, в Лондоне, а в имении, в Кингстоне, где и должна жить. Где они оба должны жить. Ярость испортила ему настроение, как это бывало и раньше.

Мартин подумал, что больше нет необходимости постоянно сидеть дома., как он делал эти три дня. Вероятность, что принесут записку с требованием выкупа, была ничтожно мала. Ожидание принесет только разочарование. Он был теперь свободен и мог выходить из дома, а к утру, возможно, Маклин принесет ему какие-нибудь известия.

Мартин пошел в оперу, но музыка и пение не интересовали его, он наблюдал только за танцорами. Но новых исполнителей не было, и Мартин быстро потерял интерес к единственно достойному, по его мнению, зрелищу, которое он открыл для себя полтора месяца назад, в тот вечер, когда Элизабет и Пул объявили о своей помолвке.

Он направился в бордель, куда всегда ходил, хотя охотно посещал и другие заведения в надежде найти что-то получше.

— Мне Лизу, — сказал он мадам Картье, которая всегда лично приветствовала посетителей своих “девочек”.

— Она занята, мистер Ханивуд, — ответила она извиняющимся тоном. — Вы подождете? Или, может, вы захотите провести время с Мадлен? Она новенькая, но достаточно понятливая. Она блондинка, а вам они, я знаю, нравятся.

Мартин всегда был готов на новое развлечение.

— А как насчет кнута? — спросил он.

— Все, что угодно, — ответила мадам Картье и, улыбнувшись, направилась по лестнице к верхнему коридору, где всегда было поразительно тихо. Комнаты, в которых ее “девочки” занимались своим делом, были отгорожены толстыми звуконепроницаемыми стенами. — Мадлен очень покорная. Вы только скажите ей, нужно кричать или молча терпеть. Она все сделает как надо.

Мартин ходил именно в этот бордель, потому что здесь посетителям разрешалось пользоваться кнутом, так же как и они сами могли заставить девушку использовать кнут. Другие заведения берегли своих девушек.

Мартин открыл указанную мадам Картье дверь и шагнул в полутемную комнату. Девушка, поджав колени, сидела на кровати и смотрела на него. Она была раздета, длинные светлые волосы закрывали плечи и спускались на полную грудь. Девушка улыбнулась ему.

Она совсем не похожа на Элизабет, подумал Мартин. Кроме того, она была шлюхой. Ярость, которую он ощутил дома, снова охватила Мартина. Возбуждение мгновенно овладело им. Мартин повернулся к крючкам, на которых висели плети и другие средства для порки. Он выбрал тонкий кнут, который больше других нравился ему, потому что обвивался вокруг тела. Мартин будет пороть им шлюху, а затем отдаст кнут ей и сорвет с себя всю одежду, чтобы и она могла наказать его.

Возбуждение Мартина усилилось. Если девушка окажется достаточно хороша, то порки будет достаточно и ему не придется пачкаться, прикасаясь к ее телу. Но этого редко хватало. Обычно он отбрасывал кнут в сторону и завершал наказание в теле шлюхи. Сейчас он начнет ее бить, чтобы упредить свое возможное поражение.

— Оставайся на месте, — приказал он улыбавшейся девушке, наматывая конец кнута на правую руку и не спеша приближаясь к кровати. — Кричи, если хочешь, но никто не придет к тебе на помощь. Ты заслужила это наказание, не правда ли?

— Да, сэр, — ответила девушка, продолжая улыбаться. Она подняла руку, чтобы убрать волосы с плеч, а затем легла на кровать, вытянув перед собой руки и наклонив голову. — Я плохая девушка, сэр.

Мартин смотрел на ее открывшуюся спину. По крайней мере у нее хватило смелости признать свою вину. На ее спине уже были красные полосы, оставленные другими посетителями. Раскаяние и наказание были особенностями, сопровождавшими ее занятие. Подумать только, эта тварь осмелилась существовать в том же мире, что и Элизабет!

Мартин поднял кнут.

* * *

Едва опасность, связанная с похищением Элизабет, миновала и кризис, вызванный потерей сознания, прошел, Кристофер спросил себя: зачем он это сделал? Зачем он похитил ее? Что бы он делал с ней, если бы не этот несчастный случай? У Кристофера не было ответов на эти вопросы. И что ему делать с ней теперь? Покончить с этими фантазиями? Оставить все как есть, пока память не вернется, к ней? А что, если она никогда не вернется?

— Я хочу уйти из этой комнаты, — сказала ему Элизабет через два дня после того, как пришла в себя. Она уже встала с постели, накинув халатик поверх ночной рубашки, ее распущенные волосы струились по спине. Когда он открыл дверь, Элизабет стояла возле окна. Она улыбнулась. — Но я боюсь уходить. Я совершенно растерянна.