Катя оживляется. Видимо, все мои прежние оптимистические речи не произвели на нее должного впечатления, а конкретная помощь именно сейчас — то, что нужно.

— Только давай сразу договоримся, — решительно заявляет она, в момент превращаясь в известного модельера, который без твердого характера не смог бы в столь короткий срок пробиться на таком рынке, как мода. — Дружба дружбой, а денежки врозь. Ты мне выставляешь счет, и я его оплачиваю. Нужно контракт составить, составляй, я подпишу… А теперь, если не возражаешь, я возвращаюсь к себе.

— А я часа через два пришлю к тебе Иру с готовым контрактом.

Мы быстренько доедаем десерт, расплачиваемся по счету, одинаковым жестом вкладывая в меню по тысяче рублей, и, посмеиваясь, разъезжаемся в разные стороны.

Я возвращаюсь к себе в офис и сажусь за телефон. Пора наконец взять в штат секретаршу, да все руки не доходят. А ведь именно она сейчас бы сидела и обзванивала гостиницы с вопросом: не поселился ли у них Самойлов Вениамин Аркадьевич, приехавший из Санкт-Петербурга?

Мне везет. Я нахожу его с третьего звонка. И даже узнаю телефон номера, по которому тут же перезваниваю. Сегодня явно мой день, потому что Вениамин Аркадьевич оказывается в номере. И соглашается со мной встретиться. В ресторане гостиницы, куда я должна подъехать через двадцать минут.

— Вы — подруга моей жены?

Навстречу мне из-за столика поднимается моложавый подтянутый мужчина, на вид лет сорока пяти, с глазами опытного сердцееда.

Если бы Катя не успела мне рассказать подробности о своей прошлой жизни, я бы не поняла удивления, прозвучавшего в голосе Самойлова.

— Подруга, подруга, — киваю я, присаживаясь на стул за его столиком.

Еще бы, уж на наркоманку я никак не похожа, а Самойлов небось нафантазировал себе, что жена без него совсем пропала.

— Это хорошо, что вы мне позвонили. А то я вчера приехал, а сегодня только и успел, что побывать у Катерины на квартире, — той, которую она купила, видимо, недавно, потому что этого адреса нет даже в адресном столе… То есть я вначале искал ее по тому адресу, что мне дали в «справке», а потом уж хозяин ее бывшей квартиры подсказал мне, как мою жену найти… Ее не было дома. Уже в девять часов! — В голосе его звучит неприкрытое удивление.

Что же тут странного, если ее ателье открывается в девять часов, а Катя, как его владелица, приходит и вовсе минут на сорок раньше остальных.

Наверное, в своей прежней жизни Катя утром подолгу спала, вот муж и удивляется.

— Так вот, на квартире я ее не застал и направился в ателье, где никто не знал местонахождения Катерины. Я уже начал опасаться того, что мне придется гоняться за моей женой по всему вашему городу, и даже подумывал обратиться в милицию…

Он говорит это со значением. Мол, имей в виду, я ни в коем случае сдаваться не намерен.

Едва войдя в зал ресторана, я сразу вычислила Самойлова, прикинув, кто из немногочисленных посетителей ресторана может выглядеть как бизнесмен, имеющий наркологическую клинику.

— Вы — юрист? — интересуется он, по моему знаку наливая мне в бокал минеральную воду.

— Нет. А для вас это принципиально?

Он пожимает плечами.

— Просто я подумал, что Катя неспроста прислала вас вместо себя. А раз нет, в таком случае мы могли бы сразу решить все наши проблемы без крючкотворства.

— Проблемы? А они есть?

Он мог бы сразу сказать, в чем они состоят. Если я и не юрист, все равно нет смысла тянуть кота за хвост. Может, ему решимости не хватает? На всякий случай я продолжаю хранить на лице вежливое внимание, а сама думаю, что он вряд ли подозревает, насколько успешна его жена. Потому что раздумывает, как бы не продешевить. Что-то ему от Кати нужно, но он не хочет за это дорого платить.

— Екатерина с вами откровенна? — наконец отвечает он вопросом на вопрос.

— В той мере, в какой могут быть откровенны близкие подруги.

— Мы не виделись с женой четыре года, — его губы трогает кривая улыбка, — но, думаю, вряд ли она так уж кардинально изменилась.

— И тем не менее я вас слушаю.

Он уже начинает меня раздражать этой своей напыщенностью!

Наверное, Самойлов привык, что он нравится женщинам. И пытается произвести на меня впечатление, чтобы заиметь в моем лице союзника. Еще один мужчина, уверенный в том, что настоящей женской дружбы не существует. А та, что провозглашается, легко рушится под напором мужского обаяния.

— Ого, какой тон! Небось вы наслушались обо мне всяких страшилок и теперь представляете себе этакого монстра под маской приличного человека.

Понятно, он никак не может сообразить, в каком направлении вести со мной разговор. То с одной стороны зайдет, то с другой. Но я не собираюсь ему помогать. Тем более что тоже никак не могу понять цели его приезда.

— Что значит наслушалась? Вы совершенно незнакомый мне человек, и мне просто было бы неинтересно что-то там о вас выслушивать.

— Вы мне грубите?

Ну вот, у него и кончилось терпение. Надо было лишь немного подождать. Или он специалист только по отношению к женщинам-наркоманкам?

— Вообще-то не собиралась, но вы устроили такое длинное предисловие, что я поневоле почувствовала раздражение.

— Хорошо. Буду краток. Мне нужен развод.

Как все, оказывается, просто. У страха глаза велики. Зря, выходит, Катя себе напридумывала опасность, которая могла бы исходить от ее мужа.

— И все? — снисходительно интересуюсь я.

— И все. — Самойлов выжидающе взглядывает на меня, но, не получив никаких комментариев, продолжает: — Представьте себе, всего лишь развод. Причем быстро. Мы с будущей женой должны уехать в Канаду на ПМЖ…

— Разве вам плохо живется в России?

Мне по большому счету неинтересно, как ему живется, но таким образом я пытаюсь заставить его раскрыться и перестать рисоваться передо мной. Но, против ожидания, он охотно поясняет:

— В России — это как-то ненадежно, что ли, а в Канаде мне предлагают заведовать клиникой, напичканной самым современным оборудованием и имеющей передовые разработки. Я хочу продать свою клинику в Питере, квартиру — словом, все, что имею. Понятное дело, Катерине и моему сыну кое-что причитается, но это в том случае, если она оформит согласие на развод у нотариуса, а также подпишет отказ от всех материальных претензий. Подумать только, она даже не выписалась из нашей петербургской квартиры!

— А что вы имеете в виду под словами «кое-что причитается»? — интересуюсь я.

— Скажем так… — Он несколько тушуется под моим пристальным взглядом, но твердо заканчивает: — Пятьдесят тысяч долларов!

— Хорошо, я все передам Кате и сегодня же вечером сообщу ее решение.